2

Гоголь был зачислен в Нежинскую "гимназию высших наук" в мае 1821 года. Робкий и стеснительный, он с трудом свыкался с новыми для него условиями жизни в Нежине.

Значительная часть воспоминаний современников о пребывании будущего писателя в Нежинской гимназии изображает Гоголя то беззаботным весельчаком, озорным, чудаковатым, то скрытным и ушедшим в себя подростком, живущим обособленно от интересов большинства школьных товарищей, мало интересующимся преподаваемыми науками. Кроме того, с легкой руки некоторых мемуаристов, повелось изображать Гоголя-гимназиста чуть ли не посредственностью. Вот характерное с этой точки зрения утверждение В. И. Любич-Романовича: "...мы в то время, когда знали Гоголя в школе, не только не могли подозревать в нем "великого", но даже не видели и малого"^*. И. Г. Кулжинский, недовольный успехами Гоголя по своему предмету - латинскому языку вспоминал впоследствии: "Это был талант, не узнанный школою и, ежели правду сказать, не хотевший или не умевший признаться школе"^**. С грубоватой прямолинейностью выразил эту же мысль надзиратель Перион: "Было бы слишком смешно думать, что Гоголь будет Гоголем"^***.

^* (Исторический вестник, 1902, № 2, с. 552.)

^** (Москвитянин, 1854, № 21, ноябрь, кн. 1. Смесь, с. 5.)

^*** (Московские ведомости, 1853, № 71.)

На протяжении столетия подобные свидетельства неустанно цитировались авторами популярных биографий Гоголя, переходя из книги в книгу, и стали не только привычными, но и как бы приобрели репутацию достоверных фактов.

А ведь всего через несколько лет после отъезда из Нежина Гоголя уже знала почти вся Россия.

Известно, что уже в Нежине сказалась разносторонняя художественная одаренность Гоголя. Он умел рисовать и имел склонность к живописи. Он был организатором и душой любительского театра в гимназии. В Нежине у Гоголя проявился также интерес к литературе.

Тягостная атмосфера казенной схоластики, царившая на занятиях у некоторых преподавателей, заставляла воспитанников гимназии искать удовлетворения своих духовных интересов вне школьных аудиторий. Гимназисты увлекались произведениями Пушкина, Грибоедова, Рылеева; они следили за новинками литературы, выписывали журналы "Московский телеграф", "Московский вестник", альманах Дельвига "Северные цветы".

Интерес к литературе царил среди воспитанников гимназии вопреки Никольскому. Некоторые из них пытались даже сами сочинять. Здесь пробовали свое перо, кроме Гоголя, Н. В. Кукольник, Е. П. Гребенка, В. И. Любич-Романович, Н. Я. Прокопович, ставшие впоследствии профессиональными литераторами, и многие другие, для биографии которых, однако, "сочинительство" оказалось преходящим эпизодом. "В ту пору литература процветала в нашей гимназии, - вспоминал анонимный однокашник Гоголя, - и уже проявлялись таланты товарищей моих: Гоголя, Кукольника, Николая Прокоповича, Данилевского, Родзянко и других, оставшихся неизвестными по обстоятельствам их жизни или рано сошедших в могилу. Эта эпоха моей жизни и теперь, на старости, наводит мне умилительные воспоминания. Жизнь вели мы веселую и деятельную, усердно занимались..."^*.

^* (Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя. М., 1892, т. 1, с. 91.)

Это свидетельство современника достоверно и существенно. Оно подтверждается многими имеющимися в нашем распоряжении материалами и говорит о том, что атмосфера духовной жизни воспитанников Нежинской гимназии была достаточно интенсивной и интересной.

Рано пробудился интерес к литературе у Гоголя. Первым его любимым поэтом был Пушкин. Гоголь следил за его новыми произведениями, усердно переписывал в свою школьную тетрадь поэмы "Цыганы", "Братья-разбойники", главы "Евгения Онегина". А. С. Данилевский рассказывает в своих воспоминаниях: "Мы собирались втроем (с Гоголем и Прокоповичем. - С. М.) и читали "Онегина" Пушкина, который тогда выходил по главам. Гоголь уже тогда восхищался Пушкиным. Это была тогда еще контрабанда: для нашего профессора словесности Никольского даже Державин был новый человек"^*. Письма Гоголя, адресованные родным, всегда полны просьб о присылке необходимых ему книг и журналов. Он стремился быть в курсе всего того, что происходило в современной литературе.

^* (Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя. М., 1892, т. 1, с. 102.)

Уже в гимназии Гоголь обнаружил страсть к литературному творчеству. Т. Г. Пащенко свидетельствует, что эта страсть возникла "очень рано и чуть ли не с первых дней поступления его в гимназию высших наук"^*. Гоголь пробовал себя в самых различных жанрах - стихотворных, прозаических, драматических. Собираясь в июне 1827 года на летние каникулы домой, он писал матери: "Присылайте за мною экипажей, уместительный, потому что я еду со всем богатством вещественных и умственных имуществ, и вы увидите труды мои"^** (Х, 96). Сведения о нежинских "трудах" Гоголя очень скудны. Нам известно, что им был сочинен ряд лирических стихов, баллада "Две рыбки", поэма "Россия под игом татар", сатира "Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан", трагедия "Разбойники", написанная пятистопным ямбом, повесть "Братья Твердиславичи". Эти первоначальные опыты Гоголя не сохранились.

^* (Берег, 1880, № 268.)

^** (Во всех случаях, кроме специально оговоренных, курсив в цитатах мой. - С. М.)

На протяжении ряда лет в гимназии существовало литературное общество, на собраниях которого обсуждались произведения школьных авторов, издавались рукописные альманахи и журналы, также до нас, к сожалению, не дошедшие.

Однажды на собрании общества обсуждалась повесть Гоголя "Братья Твердиславичи". Гимназисты дали резко отрицательный отзыв об этом произведении и посоветовали автору его уничтожить. Гоголь спокойно выслушал замечания товарищей и согласился с ними, тут же разорвал рукопись на мелкие клочки и бросил их в топившуюся печь. Вероятно, подобная судьба постигла и другие его сочинения.

Школьные приятели Гоголя были невысокого мнения о его литературных способностях, особенно в области прозы. "В стихах упражняйся, - советовал ему один из его школьных друзей - грек К. М. Базили, - а прозой не пиши: очень уж глупо выходит у тебя. Беллетрист из тебя не вытанцуется, это сейчас видно"^*. Да и сам Гоголь в то время тяготел больше к стихам, чем к прозе, хотя вообще не придавал сколько-нибудь важного значения своим литературным занятиям. Даже общее направление его творческих интересов трудно было еще тогда угадать. "Первые мои опыты, первые упражненья в сочинениях, к которым я получил навык в последнее время пребыванья моего в школе, - вспоминал он впоследствии в своей "Авторской исповеди", - были почти все в лирическом и сурьезном роде. Ни я сам, ни сотоварищи мои, упражнявшиеся также вместе со мной в сочинениях, не думали, что мне придется быть писателем комическим и сатирическим" (VIII, 438). Хотя именно в гимназические годы у Гоголя, по его собственному признанию, подтвержденному также многими его "однокорытниками", уже определенно начинают проявляться некоторые сатирические склонности - например, в умении удивительно тонко передразнить смешную черту характера нелюбимого профессора или метким словцом срезать какого-нибудь заносчивого гимназиста. Гоголь называл это способностью "угадать человека". Григорий Степанович Шапошников, один из школьных товарищей Гоголя, рассказывает о нем в своих воспоминаниях: "Его веселые и смешные рассказы, его шутки и самые штуки, всегда умные и острые, без которых не мог он жить, до того были комичны, что и теперь не могу вспомнить об них без смеха и удовольствия"^**.

^* (Из воспоминаний В. И. Любич-Романовича.- Исторический вестник, 1892, № 12, с. 696.)

^** (Отрывок из воспоминания Г. С. Шапошникова опубликован в кн.: Иофанов Д. Н. В. Гоголь. Детские и юношеские годы. Киев, 1951, с. 158.)

Сатирическая наблюдательность Гоголя, его природное остроумие порой даже проявлялись и в творчестве: например, в упоминавшейся выше сатире "Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан", в акростихе "Се образ жизни нечестивой" на гимназиста Федора Бороздина, прозванного Расстригою Спиридоном. Из нежинских сочинений Гоголя, помимо нескольких мелочей и отрывков, уцелело лишь одно стихотворение - "Новоселье". Стихотворение семнадцатилетнего Гоголя отмечено печатью известной поэтической культуры. Оно написано в форме лирического раздумья, весьма близкой по своим интонациям к традициям романтической элегии.

Лирический герой Гоголя проникнут скорбным взглядом на действительность; он разуверился в ее благости и гармонии и

 радость жизни разлюбил
 И грусть зазвал на новоселье.

Но грусть не внешняя поза нашего героя. Она - выражение его душевной неустроенности и тоски. В прошлом он бывал весел и светел, но затем что-то свершилось на его пути, и он начал угасать:

 Теперь, как осень, вянет младость. 
 Угрюм, не веселиться мне. 
 И я тоскую в тишине, 
 И дик, и радость мне не в радость. (IX, 7)

В. И. Шенрок высказывал предположение, что минорный тон стихотворения Гоголя имеет автобиографическую основу и вызван печальными обстоятельствами, связанными со смертью отца. Отчасти здесь, вероятно, сказалось и влияние на молодого Гоголя романтической традиции.

Надо сказать, что духовное развитие Гоголя в эти годы шло очень быстро. Он внимательно следил за современной литературой, жадно впитывал в себя новые идеи, настроения, формировавшиеся в сознании передовых слоев русского общества. Отзвуки грозных политических событий, совершившихся незадолго перед тем на севере и юге России, доходили до Нежина хотя и в сильно ослабленном виде, но давали гимназической молодежи достаточно материала для размышлений о самых различных явлениях современной жизни и искусства. Насколько серьезны и основательны были эти размышления, можно судить, например, по одному из дошедших до нас школьных сочинений Гоголя, озаглавленному "О том, что требуется от критики".

По вероятному предположению Н. Тихонравова, Гоголь написал его в первой половине 1828 года, т. е. незадолго перед окончанием гимназии. Текст сочинения занимает менее одной печатной страницы. Оно написано конспективно, сжато и носит следы серьезных раздумий молодого Гоголя над избранной темой. Из трех сохранившихся школьных сочинений Гоголя - по русскому праву, истории и теории словесности - первые два носят характер слишком описательно-эмпирический и почти лишены элементов самостоятельного анализа. Последнее же, посвященное критике, дает известный материал для суждений об уровне духовного развития Гоголя.

"Что требуется от критики?" - так начинается сочинение. Автор подчеркивает, что считает решение этого вопроса "слишком нужным в наши времена", и формулирует несколько условий, необходимых для успешного развития критики. Ей следует быть "беспристрастной", "строгой", "благопристойной", и, кроме того, она обязана служить выражением "истинного просвещения". Критик должен обладать способностью верно понять мысль произведения. И, что особенно важно, критик, оценивая какое-либо произведение, не может ограничиваться лишь сферой искусства, он обязан руководствоваться "истинным желанием добра и пользы" (IX, 13).

Робко и неуверенно нащупывает здесь Гоголь пути к пониманию взаимоотношения искусства и действительности. И хотя Никольский дал этому сочинению оценку "изрядно", в те времена означавшую высший балл, однако основные идеи сочинения никак не могли быть восприняты Гоголем из лекций профессора-рутинера и даже явно не согласовывались с его понятиями о сем предмете.

В старших классах гимназии литературная жизнь била ключом. Горячо обсуждались произведения столичных авторов и собственные сочинения, выпускались рукописные журналы и альманахи. Причем, как выясняется теперь, их было гораздо больше, чем раньше предполагали исследователи и биографы Гоголя. По рукам гимназистов ходило множество запрещенных цензурой рукописных произведений. Все это не могло пройти незамеченным для реакционной части преподавателей гимназии. И вскоре грянул гром.

Осенью 1826 года надзиратель Зельднер доложил вступившему в должность инспектора гимназии Белоусову, что он обнаружил у воспитанников большое количество книг и рукописей, "несообразных с целью нравственного воспитания". Поскольку широкая огласка этого эпизода была неизбежна, Белоусов приказал отнять бумаги и книги у учеников и о случившемся 27 ноября 1826 года сообщил рапортом исполняющему обязанности директора Шапалинскому.

Билевич и Никольский неоднократно требовали от Белоусова, чтобы он представил в конференцию указанные материалы. Под всякими предлогами Белоусов уклонялся выполнить это требование, вызывая упреки в покровительстве безнравственному поведению учеников.

Даже в самый разгар "дела о вольнодумстве", когда над Белоусовым нависло опасное политическое обвинение, он отказался выдать отнятые у гимназистов материалы, пренебрегая постановлениями конференции и приказаниями нового директора гимназии Ясновского, вступившего в должность в октябре 1827 года. На предложение Ясновского показать ему отнятые у воспитанников сочинения Белоусов ответил, что он "имеет причины их удерживать у себя". Однажды в этой связи на конференции разыгрался инцидент. Выведенный из себя Ясновский стал кричать на Белоусова и потребовал тотчас же вернуть ученические сочинения. Профессор заявил, что у него никаких книг и сочинений... не сохранилось!

Своей тактики Белоусов держался и после приезда уполномоченного министра просвещения - Адеркаса, неоднократно напоминавшего ему о необходимости представить отнятые у воспитанников бумаги и книги. Три с половиной года хранил Белоусов тайну. И, наконец, должен был ее раскрыть, когда 11 апреля 1830 года разъяренный Адеркас в ультимативной форме приказал ему немедленно представить материалы.

В делах Адеркаса находится написанный рукой Белоусова "Реестр книгам и рукописям". Этот документ имеет выдающийся интерес. Он состоит из четырех разделов^*:

^* (ЦГИАЛ, ф. 733, оп. 85, д. 49 904. Прилож. F, л. 19-20.)

"А. Журналы и альманахи, кои составлены были воспитанниками гимназии до вступления моего в должность инспектора".

Здесь мы впервые узнаем названия ряда рукописных изданий, выходивших в гимназии, в которых, несомненно, принимал участие Гоголь. Помимо известных альманахов "Метеор литературы", который в материалах Адеркаса называется "богомерзким и богопротивным", "Парнасский навоз", в этом перечне названы: журналы "Северная заря" (1826, № 1, январь -состоит из 28 листков, № 2, февраль - из 49 листков и № 3, март - из 61 листка), "Литературное эхо" (1826, № 1-7, 9-13), альманах

"Литературный промежуток, составлен в один день+ 1/2 Николаем Прокоповичем 1826 года" и какое-то безымянное издание, "литературное что-то" (1826, № 2), как называет его Белоусов. Все перечисленные рукописные издания датированы одним годом. По словам Белоусова, в том же 1826 году ученики "сочиняли и составляли разные журналы и альманахи, коих тогда число было более десяти".

И. А. Сребницкий, разбирая в начале нынешнего столетия нежинский архив, с огорчением отметил, что в нем не оказалось "совершенно никаких упоминаний о журнальной деятельности нежинских гимназистов и в числе их Гоголя"^*. Обнаруженные нами материалы Адеркаса существенно расширяют представления на этот счет.

^* (Гоголевский сборник. Киев. 1902, с. 312.)

П. А. Кулиш в своих "Записках о жизни Н. В. Гоголя", ссылаясь на рассказ одного из нежинских учеников, упоминает о журнале "Звезда", издававшемся в гимназии^*. В 1884 году в "Киевской старине" была опубликована статья С. Пономарева с описанием одного номера журнала "Метеор литературы", случайно оказавшегося в его распоряжении. Автор статьи высказал предположение: не тот ли это самый журнал, который упоминает Кулиш? "В названии его, - писал С. Пономарев, - биографу легко можно было обмолвиться: "Метеор", "Звезда" несколько близки друг к другу и могли смешаться в памяти"^**.

^* (Кулиш П. А. Записки о жизни Н. В. Гоголя. Спб., 1866, т. 1, с. 26.)

^** (Киевская старина, 1884, № 5, с. 143-144.)

Найденный нами "Реестр" Белоусова позволяет внести большую ясность в этот вопрос. Предположение С. Пономарева оказывается неверным. "Звезда" никакого отношения к "Метеору литературы" не имеет, это другое рукописное издание - видимо, то, которое в "Реестре" называется "Северная заря".

Название журнала, естественно, наводит на мысль, что ученикам "гимназии высших наук" был знаком альманах Рылеева и Бестужева "Полярная звезда". Вероятно, в память об этом издании нежинцы и решили назвать свой рукописный журнал "Северная заря". Более точно воспроизводить название альманаха декабристов было, конечно, рискованно. Не случайно, что в "устных преданиях" нежинцев, на которые ссылается первый биограф Гоголя П. А. Кулиш, рукописный журнал фигурирует под именем "Звезда".

Чрезвычайно интересно, что инициатором этого издания был Гоголь. Ссылаясь на те же "устные предания", Кулиш отмечает, что Гоголь заполнял своими статьями почти все отделы журнала. Просиживая ночи напролет, он работал над своим изданием, пытаясь придать ему "наружность печатной книги". Первого числа каждого месяца выходила новая книжка. "Издатель, - продолжает Кулиш, - брал иногда на себя труд читать вслух свои и чужие статьи. Все внимало и восхищалось. В "Звезде", между прочим, помещены были повесть Гоголя "Братья Твердиславичи" (подражание повестям, появлявшимся в тогдашних современных альманахах) и разные его стихотворения. Все это написано было так называемым "высоким" слогом, из-за которого бились все сотрудники редактора".

То, что "Северная заря" была задумана как подражание "Полярной звезде", косвенно подтверждается и И. Д. Халчинским - нежинским "однокорытником" Гоголя. Он вспоминал, что воспитанниками гимназии составлялись "периодические тетради литературных попыток в подражание альманахам и журналам той поры"^*. Халчинский также отмечал, что издателем этого журнала был Гоголь (совместно с К. М. Базили).

^* (Сб. "Гимназия высших наук...", с. 329.)

"В. Книги".

В перечне отобранных у учеников книг обращают на себя внимание несколько сочинений Вольтера.

"С. Рукописные сочинения разных авторов, бывшие напечатанные и не бывшие напечатанные".

Здесь мы находим несколько переписанных от руки экземпляров комедии "Горе от ума" Грибоедова, поэм Пушкина "Братья-разбойники", "Цыганы", "Кавказский пленник" и "Бахчисарайский фонтан", "Исповедь Наливайки" и три списка "Войнаровского" Рылеева.

И, наконец, "Д. Собственные ученические сочинения и переводы".

В этом разделе перечислены четыре десятка ученических сочинений (стихи, поэмы, статьи).

К "Реестру" Белоусов приложил и все перечисленные в нем материалы.

К сожалению, эти драгоценные материалы, среди которых, несомненно, были произведения молодого Гоголя^*, до нас не дошли. Весьма вероятно, что Белоусов не все из имевшихся у него материалов передал Адеркасу. Он мог часть из них-наиболее опасную - утаить. Просмотрев все представленные Белоусовым бумаги и не найдя в них ничего "противного правительству", Адеркас вернул их директору Ясновскому. В фондах нежинского архива эти материалы не сохранились.

^* (Это подтверждается не так давно опубликованным отрывком из письма- воспоминания П. И. Мартоса, в котором он сообщает полный текст стихотворения Гоголя "Новоселье" и указывает, что оно в 1826 году было помещено в рукописном журнале "Метеор" (Литературное наследство. М., 1952 т 58 с. 774).)

"Реестр" Белоусова дает представление о характере и широте литературных интересов учеников гимназии.

Надо сказать, что жизнь Гоголя в Нежине была полна забот и тревог. Неудачи, связанные с первыми литературными опытами, радости и печали, вызванные представлениями школьного театра, доходившие до воспитанников слухи о каких-то спорах между профессорами гимназии, кроме того, невеселые известия, получаемые из дома (неурожай, безденежье, болезнь родных), - все это постоянно омрачало душу Гоголя.

В марте 1825 года умер его отец. Шестнадцатилетний юноша внезапно оказался в положении человека, который должен стать опорой семьи - матери и пяти сестер. Пришла пора задуматься над своим будущим, над своим местом в жизни.