У Манилова

Манилов в дверях пропускает Чичикова вперед.

Манилов. Позвольте попросить вас в мой кабинет.

Чичиков. Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня. Я пройду после.

Манилов. Нет, Павел Иванович, нет. Вы гость.

Чичиков. Не затрудняйтесь, пожалуйста, проходите.

Манилов. Нет, уж извините, не допущу пройти позади такому образованному гостю.

Чичиков. Почему же образованному? Пожалуйста, проходите.

Манилов. Ну, да уж извольте проходить вы. Чичиков. Да отчего ж?

Манилов. Ну, да уж оттого.

Входят в кабинет.

Вот мой уголок.

Чичиков. Приятная комната! Почтеннейший друг, мне необходимо с вами переговорить об одном деле.

Манилов. Позвольте вас попросить расположиться в этих креслах.

Чичиков. Позвольте, я сяду здесь.

Манилов. Позвольте вам этого не позволить. Это кресло у меня уж ассигновано для гостя. Ради или не ради, а должны сесть.

Усаживаются.

Позвольте мне вас попотчевать трубочкою.

Чичиков. Нет, не курю. Говорят, трубка сушит. Манилов. Позвольте мне вам заметить, что это предубеждение. Курить гораздо здоровее, нежели нюхать табак. Наконец-то вы удостоили нас своим посещением. И такое, право, доставили наслаждение... майский день... именины сердца...

Чичиков. Ни громкого имени не имею, ни ранга заметного.

Манилов. Вы все имеете, и даже еще более. Я бы с радостью отдал половину своего состояния, чтобы иметь хоть часть тех достоинств, которыми обладаете вы.

Чичиков. Ничтожный человек, и больше ничего!

Манилов. О, Павел Иванович! Как было бы, в самом деле, хорошо, если бы жить этак вместе, под одной кровлей или под тенью какого-нибудь вяза, пофилософствовать о чем-нибудь, углубиться, следить такую-этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы паренье этакое...

Чичиков. О, это была бы райская жизнь! (Оглядывается.) Но позвольте прежде насчет дела. Как давно вы изволили подавать ревизскую сказку?

Манилов. Да уж давно. А уж лучше сказать - не припомню.

Чичиков. Как, с того времени, много у вас умерло крестьян?

Манилов. Умерли, умерли... Об этом, я полагаю, нужно спросить приказчика. А для каких причин вам это нужно?

Чичиков. Вы спрашиваете, для каких причин? Причины вот какие: я хотел бы купить крестьян.

Манилов. Но позвольте спросить вас: как желаете вы купить крестьян, с землею или просто на вывод, то есть без земли?

Чичиков. Нет, я не то... чтобы совершенно... крестьян... я желаю купить мертвых.

Манилов. Как-с? Извините, я несколько туг на ухо... Мне послышалось престранное слово...

Чичиков. Нет. Я полагал бы купить мертвых.

Манилов уронил трубку.

Пауза.

Итак, я желал бы знать, можете ли вы мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить?

Мне кажется, вы затрудняетесь?

Манилов. Я... нет... не то... но я не могу постичь... Извините, я, конечно, не мог получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем движении, может быть, здесь скрыто другое... может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога?

Чичиков. Нет. Я полагаю предмет таков, как есть. То есть те души, которые точно уже умерли,

Пауза.

Итак, если нет препятствий, то с богом - можно бы приступить к совершению купчей крепости.

Манилов. Как? На мертвые души - купчую?!

Чичиков. А нет. Мы напишем, что они живы, так, как и значится в ревизской сказке. Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов. Я немею перед законом.

Пауза.

Может быть, вы имеете какие-нибудь сомнения?

Манилов. О, помилуйте, ничуть!.. Я не насчет того говорю, чтобы имел какое-нибудь, то есть критическое предосуждение о вас... Но... позвольте доложить, не будет ли это предприятие, или чтоб еще более, так сказать, выразиться, негоция, - так не будет ли эта негоция не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России?

Чичиков. О, никак! Казна получит даже выгоду, ибо получит законные пошлины.

Манилов. Так вы полагаете...

Чичиков. Я полагаю, что это будет хорошо.

Манилов. А, если хорошо, это другое дело. Я против этого ничего...

Чичиков. Теперь остается условиться в цене.

Манилов. Как - в цене? Неужели вы полагаете, что я стану брать деньги за души, которые, в некотором роде, окончили свое существование? Коли уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, я передаю их вам безынтересно и купчую беру на себя.

Чичиков. Почтеннейший друг! О!.. (Жмет руку Манилову.)

Манилов (потрясен). Павел Иванович, я хотел хоть чем-нибудь доказать свое сердечное влечение, магнетизм души... А умершие души, в некотором роде, совершенная дрянь!..

Чичиков. Очень не дрянь. Если бы вы знали, какую услугу оказали сей, по-видимому, дрянью человеку без племени и роду, да и действительно, чего не потерпел я, как барка какая-нибудь среди свирепых волн... (Внезапно.) Не худо бы купчую совершить поскорей. Вы уж, пожалуйста, сделайте подробный реестрик всех поименно. И не худо бы было, если бы вы сами понаведались в город...

Манилов. О, будьте уверены. Я с вами расстаюсь не долее, как на два дня.

Чичиков (берет шляпу). До скорого свиданья.

Манилов. Как? Вы уже хотите ехать?

Чичиков. Здесь, здесь, вот где, да, здесь, в сердце пребудут приятность времени, проведенного с вами. Ах, в самом деле, как хорошо было бы жить вместе, если и не под одной кровлей, то в самом ближайшем соседстве. Прощайте, почтеннейший друг. Не позабудьте просьбы.

Манилов. Право, останьтесь, Павел Иванович! Посмотрите, какие тучи!

Чичиков и Манилов обнимаются. Чичиков исчезает.

(Один.) Как хорошо было бы жить с ним на берегу какой-нибудь реки... Или дом построить с таким бельведером, что можно с него видеть Москву... И чай пить на этом бельведере, на открытом воздухе... От дома провести бы подземный ход к этой реке, а через нее выстроить мост, на котором были бы лавки... и чтобы в них сидели бы купцы и продавали бы мелкие товары, нужные для крестьян... А потом в каретах поехать с Чичиковым в какое-нибудь общество... Чи-чи-ков! Приятная фамилия!.. И государь император, монарх, узнав о такой дружбе, пожаловал бы нас, Чичикова и меня, генералами... Генерал Манилов. Генерал Чичиков. (Меняется в лице.) Но, позвольте, ведь они же мертвые?!

Занавес.