2. Принципы изображения жизни

Осознавая комизм в самодовольной, но пустой жизни помещиков и чиновников, углубляя его до юмора и сатиры, отражавших социальную сущность этой жизни, Гоголь сам приходил тем самым к творческому реализм у. Именно смех, отражающий существенные противоречия изображаемых характеров, вёл его по пути их реалистической типизации. И только там, где, подчиняясь моралистическим тенденциям своего мировоззрения, он переставал смеяться и, становясь серьёзным, начинал поучать, там изменял он в той или иной мере этому принципу, там впадал он в большую или меньшую степень отвлечённой, умозрительной теории.

Следуя в изображении современной общественной жизни лучшим образцам реалистической русской литературы, Гоголь, однако, отнюдь им не подражал. По своему мировоззрению он, в основном, значительно отличался от писателей передовых, революционных кругов дворянства своей эпохи - от Грибоедова, Пушкина, Рылеева и Лермонтова - и поэтому обнаруживал интерес не только к другим темам, но и к другим сторонам изображаемой жизни.

Писатели передовых дворянских кругов интересовались в русской общественной жизни прежде всего идейно-политическими противоречиями. В основу своего творчества они клали осознание политического конфликта между передовой частью дворянства и его реакционным большинством, возглавленным самодержавной властью. Исходя из этого, они приходили, далее, и к соответствующему изображению народной жизни - к осознанию угнетения народа со стороны дворянства и самодержавия и борьбы народа за своё освобождение.

Гоголь не проявлял подобных интересов и не изображал политических конфликтов среди дворянства. Зато он взял на себя другую, не менее, а в конечном счёте даже более важную задачу. Исходя из своих идеалов, он сосредоточился на критическом изображении господствующих реакционных слоёв, на разоблачении внутреннего гражданского состояния дворянства и чиновничества. Он думал при этом прежде всего об их несостоятельности в выполнении ими своего назначения, оправдании ими своей общественной "должности".

В свете этой идейной проблемы Гоголь и типизировал их характеры в своих произведениях, всё более полно и широко отражая в них симптомы всё углублявшегося тогда общественного кризиса, симптомы, которые всё яснее обнаруживала жизнь русского дворянства и чиновничества. Наиболее характерным выражением этого кризиса и была всё большая потеря господствующими слоями их гражданской ответственности и всё растущее противоречие между объективной незначительностью и бессмысленностью их существования и тем субъективным смыслом и значением, которые они сами ему придавали.

А в то же время и по тем же причинам Гоголь субъективно осознавал эти симптомы кризисного состояния русского общества.

В самом деле, рост товарных отношений внутри крепостнической системы приводил к экономическому ослаблению и разорению, к бытовой и психологической неустойчивости не только чиновно-дворянские верхи общества, но и крепостные, крестьянские низы. Именно на их плечи дворянство и дворянское государство стремилось переложить всю тяжесть создавшегося положения. И чем внешне эффектнее и значительнее была жизнь реакционного чиновно-дворянского общества, тем больше расплачивались за это своим трудом народные массы, тем тяжелее становилась их жизнь. И они протестовали и сопротивлялись, хотя это сопротивление было ещё несознательным, разрозненным и часто пассивным.

Эта борьба народа против своих господ и правительства была основным и всё более углублявшимся противоречием русской общественной жизни того времени. Осознание этого конфликта нашло отчасти своё выражение в творчестве лучших писателей из революционных кругов дворянства - в "1812 годе" Грибоедова, "Дубровском" и "Капитанской дочке" Пушкина, в "Вадиме" Лермонтова. К 60-м годам XIX в. этот конфликт стал основным содержанием и политической деятельности, и всей идеологии, и, в частности, художественного творчества русской революционной демократии, возглавленной Чернышевским и Добролюбовым, Некрасовым и Салтыковым-Щедриным.

В сравнении со всеми этими передовыми писателями двух периодов освободительного движения Гоголь субъективно осознавал эти основные и решающие противоречия русской общественной жизни несколько иначе. Ему казалось, что все трудности русской жизни зависят прежде всего от нерадивости и безответственности дворян и чиновников и могут быть преодолены в случае их гражданско-нравственного исправления.

Поэтому Гоголь почти не пытался изображать борьбу народа за своё освобождение, его столкновения с господствующими классами и государственной властью. В большинстве случаев он не изображал дворянство и чиновничество даже в общей перспективе таких столкновений, как это сознательно делал в дальнейшем великий сатирик-демократ Щедрин. Только в конце первой части "Мёртвых душ" он стихийно подошёл к своеобразному осознанию этих противоречий.

Эти особенности общественного мышления Гоголя были вполне осознаны ещё Чернышевским. Называя Гоголя "без всякого сравнения величайшим из русских писателей по значению", Чернышевский писал: "Мы не считаем сочинения Гоголя безусловно удовлетворяющими всем современным потребностям русской публики"; "Даже в "Мёртвых душах" мы находим стороны слабые или, по крайней мере, недостаточно развитые... наконец, в некоторых произведениях последующих писателей мы видим залоги более полного и удовлетворительного развития идей, которые Гоголь обнимал только с одной стороны, не сознавая вполне их сцепления, их причин и следствий"^*.

^* (Н. Г. Чернышевский, Избр. философские сочинения, Т-I, М., 1950, стр. 414 - 415. (Курсив наш. - Г. П.))

Вот почему Гоголь и изображал везде дворянство и чиновничество в их собственной жизни. Он лишь косвенно раскрывал её прямые и непосредственные связи с жизнью народа. И так как дворянская и чиновничья жизнь вся основывалась на подневольном труде крепостных крестьян, то и такое раскрытие имело, конечно, огромное значение. Но всё же жизнь крепостных сама по себе ни разу не стала основной темой реалистических произведений Гоголя. Даже крепостные слуги, о которых с таким сочувствием часто писали Пушкин, Тургенев, ранний Л. Толстой, всегда изображались им как незначительные, третьестепенные лица, только как необходимое условие жизни их господ.

Вследствие этого перед Гоголем-художником стояла очень своеобразная и трудная творческая задача: дать юмористическое и даже сатирическое разоблачение характеров крепостников-помещиков, не вводя в сюжет произведения прямо и по существу их конфликт с народом; дать подобное же разоблачение характеров бюрократов-чиновников, не затрагивая в сюжете реакционную, политически охранительную роль царского чиновничества. Иначе говоря, он должен был создать юмористические и сатирические произведения, изображая решающие противоречия социальной жизни не непосредственно, но через противоречия частные, случайные, бытовые, строя сюжет не на коллизиях, а на интригах.

И здесь Гоголь-реалист проявил большой и многозначительный творческий такт. Так он почти обходит теперь интриги любовные, семейные, психологические, столь интересовавшие его в романтический период. Ведь именно на подобных интригах по-своему строили обычно свои романы, новеллы и драмы писатели-реалисты из революционно-дворянских кругов - Грибоедов и Пушкин, Лермонтов и Герцен. Они обнаруживали обычно через такие интриги развитие характеров своих главных героев, характеров, сложившихся в борьбе с реакционной средой.

У Гоголя же только в одной ранней повести о Шпоньке и его тётушке да в комедии "Женитьба" герои обнаруживают семейные, брачные интересы. Но и здесь в их стремлениях нет ничего похожего на сердечное увлечение, в них есть только или самодовольство, или комический страх перед предстоящим браком. Вот почему, кстати, обычно не выбирал Гоголь главными героями своих комических интриг молодых людей, но чаще предпочитал людей степенных, пожилых и вполне сложившихся в своей общественной жизни.

Изображая в своих сюжетах социальные коллизии эпохи только косвенно, сосредоточиваясь на интригах, Гоголь всё же интересовался при этом не внутренним душевным миром изображаемых лиц, но их общественным состоянием и прежде всего тем противоречием между их общественным местом и значением и их общественной деятельностью, которое разоблачало их отрицательную социальную сущность и которое вызывало юмористический или сатирический смех.

Гоголю нужны были поэтому такие интриги, которые раскрывали бы именно это противоречие и раскрывали бы его с такой действенностью и силой, чтобы оно вызывало и столь же действенный, идейный приговор. В создании таких интриг Гоголь был великим и единственным мастером. Он никогда не останавливался здесь на полумерах, но шёл до конца. Он искал и находил в жизни своих героев происшествия исключительные и необычайные, стечения случайностей неожиданные и поразительные, такие, которые на первый взгляд кажутся невероятными и анекдотическими, но которые скоро обнаруживают свою социальную характерность и вызывают у читателя то грустную, то горькую, то язвительную насмешку. К образам Гоголя вполне приложимо то положение марксистско-ленинской эстетики, что "типично не только то, что наиболее часто встречается но то, что с наибольшей полнотой и заострённостью выражает сущность данной социальной силы", что "сознательное преувеличение, заострение образа не исключает типичности, а полнее раскрывает и подчёркивает её"^*.

^* (Г. Маленков, Отчётный доклад XIX съезду партии о работе Центрального Комитета ВКП(б), Госполитиздат, 1952, стр. 73.)

Самым существенным при этом является то, что гоголевские герои всегда воспринимают свою жизнь и самих себя в ложном, неверном свете, в искривлённом виде, и сами не сознают этого. Все они самообманываются, и при этом самообманываются совершенно серьёзно, часто очень многозначительно, а иногда даже с превеликой важностью. Именно это и делает их смешными. Именно на этом и ловит их автор, показывая, как увлечены они внешними интересами своей жизни, не заботясь о её истинном содержании, как их суетная погоня за мелкой выгодой, успехом, чином, славой, модой, наслаждением подавляет в них все другие, более серьёзные интересы.

Таков, например, необычайный случай, происшедший с доброй помещицей, которая отправилась на тот свет после того, как к ней вернулась её кошечка, и именно потому, что она уверила сама себя, будто это смерть за ней приходила. Такова же глубокая и непримиримая вражда двух соседей-помещиков, необыкновенная тем, что она возникла из-за одного только слова "гусак", но продолжалась долгие годы. Таково и необычное приключение значительного петербургского чиновника, который самодовольно пытался обольстить честную мещаночку, был схвачен и выпорот её мужем, но быстро утешился за пирожком и на танцах; или не менее исключительное происшествие с другим чиновником, который решающее значение для своей общественной жизни придавал своей наружности и был обескуражен, лишившись носа. Таково, наконец, невероятное событие в уездном городе, где представители местной власти приняли случайного проезжего за ревизора и всячески старались его задобрить и т. д.

Сила Гоголя-реалиста заключается, следовательно, в том, что он, чутко уловив в жизни своих героев их исключительную склонность к самонадеянности и самообману, творчески осознал её как типическую черту их характеров, вытекающую из их социального положения, из типических обстоятельств их жизни. В "верной передаче" этих проявлений "типических обстоятельств" чиновно-дворянской жизни в "типических характерах" героев и заключается своеобразие гоголевского реализма.

Создавая сюжеты, выражающие эти типические черты, Гоголь именно здесь и обнаруживал прежде всего свою склонность к творческой гиперболе. Исключительные происшествия и необычайные события, изображённые в его сюжетах, служили ему наиболее полным и ярким выражением характерного и существенного в жизни героев. Чем серьёзнее самообманывались герои его повестей и комедий по своей ограниченности, самодовольству или трусости, чем необычайнее были поэтому их действия и отношения, тем сильнее выявляли они "тяжесть пустоты и важность вздора" своей жизни, тем глубже раскрывали этим сущность своих социальных характеров, тем более всем этим были они смешны, тем больше заслуживали общественного осуждения. "Типическое есть основная сфера проявления партийности в реалистическом искусстве"^* - это положение марксистско-ленинской эстетики вполне приложимо здесь к Гоголю.

^* (Г. Маленков, Отчётный доклад XIX съезду партии о работе Центрального Комитета ВКП(б), Госполитиздат, 1952, стр. 73.)

В конце своего творческого пути Гоголь сам очень ясно отметил эту основную особенность в идейном содержании своих произведений. Сославшись в одном из писем на авторитет Пушкина, который лучше других его понимал, он продолжал: "Он (Пушкин. - Г. П.) мне говорил всегда, что ещё ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить с такой силой пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. Вот моё главное свойство, одному мне принадлежащее, и которого, точно, нет у других писателей"^*.

^* (Н. В. Гоголь, Соч., под ред. Н. С. Тихонравова, т. VII, стр. 85. (Курсив наш. - Г. П.))

Основной проблемой своего творчества Гоголь считал "пошлость пошлого человека". И действительно, пошлость ведь и заключается или в самодовольном стремлении придавать значительность своему ничтожеству или же, наоборот, в попытках отрицать истинно значительное с точки зрения своей самодовольной ограниченности. Именно таковы и были гоголевские герои по своей социальной сущности.

Творческий реализм Гоголя, постепенно всё углублявшийся с развитием кризиса чиновно-дворянской жизни, скоро вступил в глубокое противоречие с его творческими замыслами, с его общественными убеждениями. И это противоречие стало затем роковым для всего его творческого развития.

При своих отвлечённых утопических представлениях Гоголь считал, что отношения между людьми в обществе зависят от их разума и воли, на которые, следовательно, художественное творчество может оказать решающее воздействие. И в то же время в создании своих поэтических образов он всецело основывался на типизации реальных общественных характеров и поэтому всё больше обнаруживал обратную зависимость.

С каждым новым произведением он всё яснее показывал, что разум и воля его героев - помещиков и чиновников, - их действия и отношения, самые их характеры есть не что иное, как проявление их социальной сущности, их общественного положения, что в поведении их есть своя последовательность и закономерность, идущая совершенно вразрез со всеми задачами и стремлениями его, Гоголя, дидактического искусства.

Получалось так, что своим юмором, своей сатирой, самими реалистическими принципами отражения жизни Гоголь сам опровергал гражданско-моралистические тенденции своего мировоззрения. Желая исправлять нравственно заблудившихся представителей правящих сословий, показывая им их "кривые рожи", он на самом деле всё больше разоблачал вопиющее искривление русской общественной жизни в её целом, начавшийся развал всей чиновно-дворянской среды, кризис всего самодержавно-крепостного строя.

Это разоблачение имело, как уже сказано, огромное народное значение. Изображая помещиков и чиновников преимущественно в их семейных и служебных отношениях, в порождённых ими необычайных происшествиях, доведённых до гиперболы и вызывающих смех, Гоголь всецело оставался при этом писателем социальным по своей проблематике. Необычайные происшествия в жизни его героев оказывались обычно проявлением их пустого самодовольства и заносчивости. А эти последние обычно являлись выражением паразитизма в жизни героев, выражением её социальной ненужности и вредности симптомом того, что их жизнь лишь внешне сохраняет свою значительность, а по существу противоречит интересам страны, её развитию, её будущему, противоречит интересам народа.

Поэтому прямое юмористическое и сатирическое разоблачение паразитической сущности чиновно-помещичьей жизни, хотя бы в её бытовых пределах, было вместе с тем у Гоголя косвенным разоблачением её антинародности, косвенным разоблачением порабощения народа, его задавленности, его страданий. Все проявления бытовой и служебной жизни помещиков и чиновников, все поступки Шпоньки и Перерепенко, Манилова и Собакевича, Пирогова и Ковалёва, Сквозника-Дмухановского и Земляники являются у Гоголя симптомами забитости и бесправия народных масс, о чём иногда и прямо упоминается в ходе повествования.

Итак объективное значение реалистического творчества Гоголя было гораздо глубже и шире его субъективных замыслов. Это творчество в своём общественном звучании всё более приобретало демократические тенденции. Являясь в своём мировоззрении, в понимании своих творческих задач человеком, отвлечённо мыслящим, умеющим до конца понять антидворянские интересы народных масс и тем самым всего русского общества, Гоголь в реалистическом осуществлении своих творческих замыслов становится писателем, продолжающим лучшие традиции передовой русской литературы, идейным вдохновителем демократических тенденций в развитии русского общества следующего периода освободительного движения, воспитателем русской революционной демократии.