2

На протяжении 20-х годов неоднократно раздавались призывы о необходимости обращения к народным сказкам и песням, к творчеству народа, сохранившему с особенной полнотой черты национальной самобытности. Эти призывы к национальной самобытности, обращение к народному творчеству были программными и для декабристов. В противовес защитникам феодальных пережитков декабристы выдвинули требование национальной самобытности русской литературы, видя ее в выражении свободолюбивых начал, хранящихся в народе. В. Кюхельбекер в статье "О направлении нашей поэзии" писал: "...нравы отечественные, летописи, песни и сказания народные - лучшие, чистейшие, вернейшие источники для нашей словесности"^*. На значение народного творчества, и прежде всего песен как плодотворного источника для писателей, указывал М. Максимович в предисловии к первому изданию "Малороссийских песен" (1827), хорошо знакомому Гоголю: "Наступило, кажется, то время, когда познают истинную дену народности; начинает сбываться желание - да создастся поэзия истинно Русская!" М. Максимович подчеркивает обращение лучших русских поэтов к народному творчеству, видя особенно полное выражение народного начала в песнях, в которых "звучит душа, движимая чувством - где отсвечивается фантазия народная"^**. В своих заметках 1826 года Пушкин, откликаясь на споры о народности, указывает, что "Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию - которая более и менее отражается в зеркале поэзии. - Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, и поверий, и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу"^***. Этой "печатью народности" и отмечены были "Вечера" Гоголя. Говоря о них, Белинский в 1835 году писал: "Повести г. Гоголя народны в высочайшей степени; но я не хочу слишком распространяться о их народности, ибо народность есть не достоинство, а необходимое условие истинно художественного произведения, если под народностию должно разуметь верность изображения нравов, обычаев и характера того или другого народа, той или другой страны"^****.

^* ("Мнемозина", ч. II, 1824, стр. 42.)

^** ("Предисловие М. Максимовича к "Малороссийским песням", М. 1827.)

^*** (А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., изд. АН СССР, т. II, стр. 40.)

^**** (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. II, стр. 224.)

"Вечера на хуторе" являлись художественным выражением демократической народности, знаменовали появление ее нового понимания. Заслуга Гоголя была в том, что он не пошел ни путем "бурлескного" изображения крестьянской жизни, ни путем ее сентиментальной идеализации, отличавших литературу конца XVIII - начала XIX века. Крестьянин в "ирои-комических" поэмах В. Майкова, Осипова, Котельницкого, комедиях Сумарокова, Княжнина и др. обычно изображался в нелепых, комических положениях; натуралистически подчеркивались отрицательные черты крестьянского быта. Даже в романах В. Нарежного, несмотря на его демократические устремления, крестьянин рисовался грубым и неразвитым. Наоборот, у кн. П. Шаликова, Вл. Измайлова и прочих "чувствительных" "путешественников" жизнь украинской деревни изображалась условно-идиллическими красками, которыми полностью заслонялась подлинная правда о положении народа. В своем "Путешествии в Малороссию" (1803) Шаликов изображал каких-то аркадских пастушков, "любезных" поселян по рецепту Карамзина: "...Сельские Дицы ударили в смычки свои,- там раздались нежные свирели - здесь громкие песни; молодые крестьянки и крестьяне составляли резвые пляски; пожилые сели за столы, на которых из больших сосудов благоухал нектар и амброзия их - горелка и свежий хлеб". В книжке гимназического учителя Гоголя И. Кулжинского "Малороссийская деревня", вышедшей в 1827 году, украинская деревня также показана, несмотря на наличие некоторых этнографических деталей, в тех же сентиментально-идиллических тонах: "Много есть деревень на свете, но под кротким небом Малороссии всякая деревня есть сокращенный эдем - где иногда недостает только добродетели и чувствительности сердца, чтобы людям быть совершенно блаженными..." Эта фальшивая и тенденциозная идиллия должна была убедить читателя в "прелестях" крепостного права и "благополучии" крестьянина. Гоголь еще на школьной скамье вместе со своими товарищами высмеивал эту книгу, называя ее "уродом".

Порывая с этой традицией дворянского сентиментализма, Гоголь обратился к самой действительности, к жизни украинского крестьянина, к народному творчеству и на этой основе создал яркие образы. Ему помогало как непосредственное знакомство с деревенской жизнью, так и молодая украинская литература - "Энеида" И. П. Котляревского, "Гараськины оды" и басни Гулака-Артемовского и др. Свидетельством близкого знакомства Гоголя с украинской литературой являются эпиграфы к "Сорочинской ярмарке", взятые им из "Энеиды" Котляревского, из басен Гулака-Артемовского и комедий В. А. Гоголя. Комедии отца и "Энеида" И. Котляревского непосредственной связью с народным творчеством многому научили молодого Гоголя. В них он нашел сочные жанровые зарисовки украинского быта, задорный и меткий юмор. В "Энеиде" Котляревского высмеивались мифологические боги, очень похожие на знатных помещиков и панков, прославлялись похождения ловкого Энея, отнюдь не легендарного героя, а "моторного парубка", разбитного украинского хлопца. Этот "моторный парубок", "хоть куда козак", сродни смелым и сметливым парубкам "Вечеров на хуторе", вроде кузнеца Вакулы. В "Энеиде" боги ведут себя как зажиточные казаки или помещики. Собравшись на обед к Зевесу, они:

 Там лакомини разни iли, 
 Буханчики пшеничж, бiлi, 
 Кислицi, ягоди, коржi, 
 I всякi разнi витребеньки, - 
 Уже либонь були п'яненькi, 
 Понадувались, мов йоржi.

Яркость бытовых описаний, жизнерадостный юмор, картины крестьянского быта, живой и меткий народный язык поэмы Котляревского были особенно близки Гоголю. В аду у Котляревского достается не только грешникам, но и вообще всем панам и "подпанкам" за притеснения ими народа:

 Всiм старшинам тут без разбору
 Папам, пiдпанкам i слугам
 Давали в пеклi добру хльору, 
 Всiм по заслузi як катам. 
 Тут всякii були цехмiстри, 
 I ратмани, i бургомiстри, 
 Суддi пiдсудки, писарi, 
 Якi по правдi не судили
 Та тiльки грошики лупили
 I одбирали xaбapi.

Эти демократические тенденции поэмы Котляревского были свойственны и Гоголю, который с едкой иронией показывал в "Вечерах" жадность и бесчинства старост, деревенских богатеев, поповичей. Говоря о Гоголе, Герцен писал, что "Не будучи по происхождению, подобно Кольцову, из народа, Гоголь принадлежал к народу по своим вкусам и складу ума". Герцен указывал на исторические особенности украинской культуры, сложившейся в условиях многовековой борьбы за национальную независимость, чем определялся ее демократический характер. Наряду с этим Герцен отмечает и то обстоятельство, что крепостное право на Украине появилось поздно и "одно только столетие крепостной зависимости не могло стереть всего, что было независимого и поэтического у этого славного народа"^*. Этим в значительной мере объясняется и обращение Гоголя в своей первой прозаической книге к родной ему Украине и тот идейный и поэтический пафос "Вечеров", который состоял в их демократической, народной направленности, сразу же выделившей украинские повести Гоголя на фоне литературы начала XIX века.

^* (А. И. Герцен, Избранные сочинения, М. 1937, стр. 406.)

Сам Гоголь считал себя представителем плодотворного сочетания двух братских национальных культур. Будучи уже признанным великим русским писателем, автором "Ревизора" и первого тома "Мертвых душ", Гоголь в письме к А. О. Смирновой от 24 декабря 1844 года говорит о себе: "Скажу вам одно слово насчет того, какая у меня душа, - хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что я сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак не дал бы преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином". Опираясь на молодую украинскую литературу, Гоголь в то же время продолжал традиции русской сатирической литературы, как это и подчеркнул Пушкин в своем отзыве на второе издание "Вечеров", поставив книгу Гоголя в связь с Фонвизиным. Задорный смех "Вечеров" в глазах Пушкина был сродни "Недорослю" Фонвизина, его правдивым жизненным краскам. Не только комедия Фонвизина, но и сатирическая журналистика XVIII века, журналы Новикова и Крылова подготовили почву для книги молодого писателя. В крыловских баснях сказочная фольклорная форма органически сочеталась с сатирическим содержанием, с простодушным и лукавым юмором, отмеченным Пушкиным как основная особенность "Вечеров на хуторе близ Диканьки".

А. М. Горький писал по поводу сказок Пушкина: "Он украсил народную песню и сказку блеском своего таланта, но оставил неизменными их смысл и силу. Возьмите "Сказку о попе и работнике Балде", "О золотом петушке", "О царе Салтане" и т. д.- Во всех этих сказках насмешливое, отрицательное отношение народа к попам и царям Пушкин не скрыл, не затушевал, а, напротив, оттенил еще более резко"^*. Этим путем шел и Гоголь, сохранив в своих повестях все обаяние народного творчества, его лукавую иронию, его яркие поэтические и языковые краски, отрицательное отношение народа к панам и богатеям.

^* (М. Горький, История русской литературы, М. 1939, стр. 98-99.)

Особенно важно указать на связь повестей Гоголя с творчеством Пушкина, на общность их принципов. Гоголь писал свои "Вечера" в то же время, когда Пушкин работал над сказками. В этом была закономерность развития русской литературы, обращавшейся все шире к народным источникам. Между сказками Пушкина, в особенности сказкой "О попе и работнике его Балде", и повестями Гоголя есть много общего. Их роднит и самый юмор, и красочность языка, и понимание роли фантастики как действенного средства сатирического изображения. "Сказочность" и для Пушкина и для Гоголя важна не как элемент стилизации и этнографии, а как выражение национального своеобразия народного характера. Сказочные мотивы и образы давали возможность сатирического изображения жизни, злой насмешки над господствовавшими порядками и их представителями. "Отличительная черта в наших нравах, - писал Пушкин в статье о Крылове, - есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться"^*, а в черновике статьи о "Марфе Посаднице" Погодина Пушкин отмечал свойственное народу "шутливое равнодушие к высшим званиям"^**. Этот народный юмор, насмешливое отношение к "высшим званиям" остро чувствуется и в баснях Крылова, и в сказках Пушкина, и в "Вечерах" Гоголя.

^* (А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., изд. АН СССР, т. 11, стр. 34.)

^** (Там же, стр. 179.)

Замысел "Вечеров на хуторе близ Диканьки", идейная и художественная структура книги определялись противопоставлением положительного начала в жизни народа, его свободолюбивого характера - тусклому и безобразному миру "существователей", представителей помещичьей среды и деревенских богатеев. В этом глубокий, внутренний смысл и органичность включения в "Вечера" повести "Иван Федорович Шпоныка и его тетушка", резко оттеняющей своим сатирическим изображением духовной пустоты и паразитизма помещичьей среды - то благородное и прекрасное начало, которое увидел писатель в народе. Это противопоставление проходит и в дальнейшем через все творчество Гоголя, по-разному на разных этапах раскрываясь в художественных образах его произведений.

Народность и демократизм "Вечеров" заключались не в этнографической точности воспроизведения быта и нравов, а в глубоком проникновении в национальный характер, в самую сущность народной жизни. Именно поэтому в своем воссоздании жизни и характера украинского народа Гоголь обращался к народной песне, к фольклору, видя в народном творчестве ключ к раскрытию национального характера. Образ украинского народа возникает в "Вечерах" из совокупности его национальных черт - современных и исторических. Этому многообразию и вместе с тем единству в восприятии национального характера соответствует и многообразие материалов и сюжетов, входящих в книгу - бытовые реалистические картины, мотивы народной фантастики, исторические мотивы, сплетающиеся в нерасторжимое единство нередко в одной и той же повести ("Ночь перед рождеством")^*.

^* (В. В. Гиппиус, "Вечера на хуторе близ Диканьки" Гоголя. Труды отдела новой русской литературы АН СССР, I, 1948, стр. 11.)

В положительных героях "Вечеров на хуторе" передан идеал свободолюбивого, вольного человека, цельного в своих чувствах и поступках. Гоголь сознает глубокую враждебность такому человеку всего крепостнического уклада, противопоставляя ему то прекрасное, что видит в самом народе. В предисловии к первому тому сочинений 1842 года писатель сам охарактеризовал "Вечера" как книгу прежде всего поэтическую, как "первые сладкие минуты вдохновения". В этом, то радостном, то грустном, но прекрасном полнотой своего жизненного восприятия, мире народной жизни сохранена внутренняя цельность и духовная красота, утраченные привилегированными классами, оторвавшимися от народа, превратившимися в пошлых и ничтожных "существователей". Гоголь всецело на стороне народа, который запечатлел в своих нравственных воззрениях, в своих представлениях о жизни благородные человеческие чувства, веру в добро, красоту, привязанность к родной земле, в Отличие от низости, корыстолюбия и развращенности богатых и знатных.

Уже в предисловии к первой части "Вечеров" писатель высказал свою демократическую позицию, противопоставив жизнь народа бесцветному и пустому существованию господствующих классов, "высшему лакейству". Пасичник говорит о своей нелюбви к "большому свету", о том, что его "Вечера" в этом высшем обществе сочтут непозволительной дерзостью: "Это что за невидаль: Вечера на хуторе близ Диканьки? Что это за вечера? И швырнул в свет какой-то пасичник!.." Слышало, слышало вещее мое все эти речи еще за месяц! То есть, я говорю, что нашему брату, хуторянину, высунуть нос из своего захолустья в большой свет - батюшки мои! - Это все равно, как, случается, иногда зайдешь в покои великого пана: все обступят тебя и пойдут дурачить. Еще бы ничего, пусть уже высшее лакейство, нет, какой-нибудь оборвавшийся мальчишка, посмотреть - дрянь, который копается на заднем дворе, и тот пристанет; и начнут со всех сторон притопывать ногами: "Куда, куда, зачем? пошел, мужик, пошел!.." Едко высмеивая "великих панов" и "высшее лакейство" дворянского общества, Гоголь утверждал демократический, народный характер своих повестей.

Демократический характер повестей Гоголя прежде всего был оценен их первыми читателями - наборщиками типографии, в которой печатались "Вечера". В письме к Пушкину от 21 августа 1831 года Гоголь сообщал: "Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фыркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору, и он после некоторых ловких уклонений, наконец, сказал, что: штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву. Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусе черни". Несмотря на иронический тон рассказа Гоголя, в нем чувствуется глубокое удовлетворение писателя тем, что книга пришлась по душе демократическому читателю, "черни", как его именовала реакционная критика, фразеологию которой полемически и использует здесь Гоголь.

Гоголь не ошибся в своем предположений - его "Вечера" были встречены враждебными откликами реакционной критики, увидевшей в них выражение вкусов "черни", враждебное демократическое начало. "В продолжение двух томов вы только и видите, то малороссийских мужиков, казаков, дьячков, мастеровых, - писала "Библиотека для чтения" в 1836 году. - Публика г. Гоголя утирает нос полою своего балахона и жестоко пахнет дегтем, и все его повести или, правильнее, сказки, имеют одинаковую физиономию. Литература эта, конечно, невысока"^*. Этой злобной ругани противостояла восторженная оценка повестей Гоголя Пушкиным и Белинским.

^* ("Библиотека для чтения", 1836, т. 15. Цитируется по сб. "Русская критическая литература о произведениях Н. В. Гоголя", собрал В. Зеленский, ч. I, М. 1910, изд. 4, стр. 141.)

Демократическую направленность повестей Гоголя, их близость народу, высоко оценил Пушкин. В письме, помещенном в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду", Пушкин, предвидя нападки реакционной критики, писал: "Сейчас прочел "Вечера близ Диканьки". Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился". Что же в юношеских повестях Гоголя произвело такое впечатление на Пушкина? "Необыкновенность" "Вечеров на хуторе" заключалась в раскрытии того прекрасного, светлого начала, поэзии народной жизни, которая определяла их содержание, их жизнеутверждающий пафос и яркий, многокрасочный народный колорит. Приведя рассказ Гоголя о том, как встречены были его "Вечера" наборщиками, Пушкин замечает: "Мольер и Фильдинг, вероятно, были бы рады рассмешить своих наборщиков. Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов". Пушкин заранее берет под защиту Гоголя и от тех критиков, которые "нападут на неприличие его выражений, на дурной тон и проч."^*.

^* (А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., изд. АН СССР, т. 11, стр. 216.)

Пушкинскую оценку "Вечеров на хуторе" во многом продолжил и развил Белинский. Еще в статье "Ничто о кичем" Белинский высказал глубокое понимание народности творчества Гоголя: "...возьмем сочинения г. Гоголя. В них поэтизируется по большей части жизнь собственно народа, жизнь массы, и автору очень естественно было бы впасть в простонародность, но он остался только народным, и в том же самом смысле, в котором народен Пушкин"^*. Народность "Вечеров" заключалась в глубоком сочувствии народной жизни, в проникновении писателя в самый характер народа, в его представление о жизни. Через три года после выхода "Вечеров" Белинский в своей статье "О русской повести и повестях г. Гоголя" снова отметил поэтическую пленительность украинских повестей Гоголя, их народный характер: "Г. Гоголь сделался известным своими "Вечерами на хуторе", - писал Белинский. - Это были поэтические очерки Малороссии, очерки, полные жизни и очарования. Все, что может иметь природа прекрасного, сельская жизнь простолюдинов обольстительного, все что народ может иметь оригинального, типического, все это радужными цветами блестит в этих первых поэтических грезах г. Гоголя..."^**

^* (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. II, стр. 356.)

^** (Там же, стр. 230.)

В "Вечерах на хуторе близ Диканьки" Гоголь показал тот образ Украины, который навсегда вошел в русскую литературу. Это глубоко лирический и пленительный образ, проникнутый любовью к родной земле и к ее народу. Образ Украины раскрывается писателем и в чудесных, поэтически насыщенных пейзажах и прежде всего в изображении народных характеров, в передаче самого национального "духа" народа, его юмора, храбрости, лихого веселья, свободолюбия. Украина, показанная Гоголем, в сущности впервые предстала перед читателем во всем своеобразии, обаянии, яркости и вместе с тем нежности ее природы, с ее свободолюбивым и красивым народом. Гоголь нашел человечность и поэзию именно там, где и следовало искать - в народе. Еще существеннее, что писатель, передавая характер народа, стремился раскрыть его внутренний мир, показать его глазами самую действительность. Гоголю принадлежит определение национального характера литературы, впоследствии повторенное и развитое Белинским. Говоря в своей статье о Пушкине о том, что "истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа", Гоголь тем самым высказал и свое понимание литературы как выражения характера, мировоззрения народа. В его повестях жизнь простого человека предстала в ее внутренней сущности, в правдивости изображения самого характера, духовных свойств народа. За внешней нарядностью и пышностью красок, за изображением "племени", "поющего и пляшущего", как отмечал Пушкин, возникал мир жизни крестьянина, национальный характер, который не могли бы передать лишь внешние, этнографические зарисовки быта.

В статье "О романе из народной жизни в России" Герцен отмечал, что Гоголь, говорящий с ненавистью и презрением о помещиках и чиновниках, нежен и поэтичен, когда он говорит о простых людях из народа: "...в его душе словно два потока. Пока он находится в комнатах начальников департамента, губернаторов, помещиков, пока его герои имеют, ,по крайней мере, орден св. Анны или чин коллежского асессора, до тех пор он меланхоличен, неумолим, полон сарказма, который иной раз заставляет смеяться до судорог, а иной - вызывает презрение, граничащее с ненавистью. Но когда он, наоборот, имеет дело с ямщиками из Малороссии, когда он переносится в мир украинских казаков или шумно танцующих у трактира парубков, тогда Гоголь - совсем иной человек. С тем же талантом, как прежде, он нежен, человечен, полон любви; его ирония больше не ранит и не отравляет; это - трогательная, поэтическая, льющаяся через край душа..."^*

^* (А. И. Герцен, Полн. собр. соч., т. IX, стр. 97.)

В "Вечерах" Гоголь изображает смелых и благородных людей, таких, как кузнец Вакула, Левко, Данила Бурульбаш, которым присущи высокие душевные порывы, широта натуры, верность своему долгу, цельность и искренность чувства. Пленительны и прекрасны и героини его повестей - Оксана, Пидорка, Галя, Параска, в которых поэтически ярко запечатлены черты девушек, роднящие их с образами лирических народных песен. Этим цельным и прекрасным людям, воплощающим то лучшее, что заключено в народе, противостоят такие персонажи, как Хивря, Солоха, Чуб, "голова" Макогоненко, кулак Корж, - корыстные и жестокие. "Вечера" - это апофеоз народной жизни, утверждение прекрасного в народе, чем Гоголь и сказал новое слово в литературе^*.

^* (См. В. Ермилов, Н. В. Гоголь, М. 1952, стр. 37 и сл.)

Возникает, однако, вопрос, почему же Гоголь в "Вечерах" не говорит об ужасах крепостного права, не показывает картины безотрадного положения крестьян под гнетом помещиков-крепостников? Это объясняется во многом тем, что Гоголь хотел представить народ не подневольным и покорным, а гордым и свободным в его внутренней красоте, в его жизнеутверждающем начале. Несмотря на гнет крепостного права, утверждает своими произведениями Гоголь, в народе заключены здоровые начала, нравственная сила, определяющая его превосходство перед миром "существователей"-крепостников. Не следует забывать и об исторических особенностях жизни украинского народа, закрепощенного в сравнительно позднюю пору (крепостная зависимость установлена была при Екатерине II в 1783 году). Гоголь показывает в "Вечерах" не подневольных помещичьих крестьян, уже изведавших многовековый гнет крепостного права, а казачество, не знавшее личной зависимости от помещика, сохранившее свободолюбивые традиции и память о своей вольности.

Самые события в повестях "Вечеров" приурочены преимущественно к тем временам, когда на Украине еще не было крепостного права. Так действие в повести "Вечер накануне Ивана Купала" происходит, когда "козаковал почти всякий", когда еще памятны были "молодецкие дела Подковы, Полтора-Кожуха, Сагайдачного" и других казацких гетманов. "Заколдованное место" и "Пропавшая грамота" рассказаны дьячком Фомой Григорьевичем со слов его деда-запорожца. "Ночь перед рождеством" относится к семидесятым годам XVIII века, ко времени уничтожения Запорожской Сечи. "Страшная месть", так же как и "Тарас Бульба", посвящена борьбе с польской шляхтой в XVI веке. Лишь "Сорочинская ярмарка" и "Майская ночь" показывают современную жизнь.

В повести "Ночь перед рождеством" Гоголь особенно полно выразил свою горячую симпатию к свободолюбивым запорожским казакам. В сцене посещения Екатерины II запорожцы жалуются на притеснения и потерю прежних вольностей и привилегий, указывая на свои заслуги в обороне родной земли от татар и турок. "Один из запорожцев, приосанясь, выступил вперед: "Помилуй, мамо! зачем губишь верный народ? чем прогневили? Разве держали мы руку поганого татарина; разве соглашались в чем-либо с турчином; разве изменили тебе делом или помышлением? За что ж немилость? прежде слышали мы, что приказываешь везде строить крепости от нас; после слышали, что хочешь поворотить в карабинеры; теперь слышим новые напасти. Чем виновато запорожское войско? тем ли, что перевело твою армию чрез Перекоп и помогло твоим генералам порубать крымцев?.. Потемкин молчал и небрежно чистил небольшою щеточкою свои брилианты, которыми были унизаны его руки". Эта деталь, подчеркивающая равнодушие Потемкина к жалобам запорожцев, особенно характерна, оттеняя всю сцену, раскрывая ее внутренний смысл.

Сатирическими чертами нарисована и картина придворных нравов. Изображая бездушное и пышное великолепие дворца царицы, Гоголь иронически развенчивает его показной блеск, рисуя придворные порядки через восприятие их кузнецом Вакулой, который простодушно удивляется всей этой ненужной роскоши и чопорности дворцового этикета. Показывая Потемкина, Гоголь отмечал в нем грубость, деспотизм, презрение к окружающим. Поэтому ответ запорожца на простодушный вопрос Вакулы по адресу Потемкина: "Это царь?" - спросил кузнец одного из запорожцев. - "Куда тебе царь! это сам Потемкин", - отвечал тот", воспринимается как явная ирония. В противоположность заискивающим, униженно кланяющимся генералам и вельможам, пресмыкающимся перед царским фаворитом, запорожцы ведут себя гордо и независимо. Они говорят с Потемкиным и царицей со свободным достоинством и лукавством, отнюдь не повторяя тех верноподданнических фраз, которым учил их Потемкин.

Но не только в прошлом видит Гоголь свободолюбивый, исполненный собственного достоинства характер народа. Парубки в "Майской ночи", задумавшие поддразнить голову и помочь Левко, также стоят за свои права, в них живет память о той вольности, которой славилось казачество: "Что ж мы, ребята, за холопья? Разве мы не такого роду, как и он? Мы, слава богу, вольные казаки! Покажем ему, хлопцы, что мы вольные казаки!" Свободолюбивое начало в жизни народа и в национальном характере с особенной полнотой нашло свое выражение в образах запорожцев, кузнеца Вакулы, Грицко, деда-казака из повести "Пропавшая грамота", не говоря уже о Даниле Бурульбаше из "Страшной мести". Черты этого удальства, молодечества, широкого "размета" души, которые позже с такой силой покажет Гоголь в героях "Тараса Бульбы", уже намечены и в "Вечерах". Запорожец выступает здесь как бы символом минувшей вольности, неугомонного, задорного начала, подчеркнутого ослепляющей яркостью красок: "Красные, как жар, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, при боку сабля и люлька с медною цепочкою по самые пяты - запорожец да и только! Эх, народец! станет, вытянется, поведет рукою молодецкие усы, брякнет подковами, и - пустится! да ведь как пустится: ноги отплясывают словно веретено в бабьих руках; что вихорь, дернет рукою по всем струнам бандуры, и тут же, подперширя в боки, несется вприсядку; зальется песней - душа гуляет!.."

В танце раскрывается неудержимая, могучая сила народного характера, жизнеутверждающий пафос, вольнолюбивое начало народной жизни. Поэтому и в системе образов повестей "Вечеров" описание танца, выражающего вихревой взлет народного чувства, ощущение свободы и шири, занимает такое большое место. В танце, как и в песне, сказалась для Гоголя душа народа. И не случайно, что герои его повестей в минуту душевного подъема, в своих радостных порывах так безудержно, весело, молодо, самозабвенно предаются пляске. Задорно танцует гопак хорошенькая Параска и ее отец Солопий Черевик в "Сорочинской ярмарке". Даже старый дед в "Заколдованном месте", поболтав и выпив с проезжими чумаками, пускается в удалой пляс: "захотелось, знаете, прихвастнуть перед чумаками. "Вишь, чертовы дети! разве так танцуют? Вот как танцуют!" - сказал он, поднявшись на ноги, протянув руки и ударив каблуками". Мы неоднократно встретимся в произведениях Гоголя с этим восторженным описанием танца (в "Тарасе Бульбе"). В безудержной самозабвенной пляске забывается ничтожная и горькая действительность, преображается сам человек, очищаясь от грубой коры повседневности, обнаруживая то смелое, страстное, красивое, что живет в его душе. Вспомним описание пения у Тургенева в "Певцах" или у Горького в "Детстве" - через образы восторженно-упоенных красотой песни и пляски людей показывают писатели прекрасное и творческое начало в народе.

Воссоздавая в своих повестях поэзию народных преданий и песен в ее безыскусственной простоте и прелести, Гоголь видит в ней идеал прекрасного человека, рождаемого цельностью и полнотой народной жизни. Через все "Вечера" проходит мысль о необходимости единства, слияния человека с народом, личности с коллективом, с "товариществом". Идеал гармонической личности, преодоление разобщающего индивидуализма писатель нашел в народе, в той сфере общности судеб и интересов его отдельных представителей, которая образовалась в процессе исторического развития. Именно поэтому Гоголь обратился в "Вечерах" не к бытовым, "жанровым" зарисовкам крестьянской жизни, а к раскрытию поэтического, вольнолюбивого начала в народном характере. Отсюда их беззаботная веселость, яркий многоцветный калейдоскоп красок, их задорный юмор.