|
||
Произведения Ссылки |
4По свидетельству близких друзей Гоголя первым его литературным дебютом было стихотворение "Италия", помещенное без подписи в мартовской книге журнала "Сын отечества" за 1829 год, возможно являвшееся одним из первоначальных фрагментов "Ганца Кюхельгартена". Это стихотворение существенно не только как свидетельство об увлечении молодого Гоголя поэзией, но и как страница юношеской биографии писателя, его протеста против "мира холодной суеты". В стихотворных опытах Гоголя возникает та лирическая струя, которая в дальнейшем широко скажется и в его прозе. Юношеские мечтания Гоголя нашли выражение в его раннем, дошедшем до нас, поэтическом произведении - поэме "Ганц Кюхельгартен". Гоголь издал свою поэму в июне 1829 года, вскоре после приезда в Петербург, под псевдонимом "В. Алов" и с предисловием, в котором сообщал, что это произведение "восемнадцатилетней юности" автора, указав дату написания поэмы - 1827 год. Можно с уверенностью предположить, что эта поэма писалась в последние годы пребывания Гоголя в гимназии, так как в ней нашли выражение его взгляды и настроения, высказанные в письмах 1827-1828 годов (к П. П. Косяровскому, Г. И. Высоцкому), а окончательно завершена и дополнена была в начале 1829 года по переезде в Петербург. "Ганц Кюхельгартен" свидетельствует о еще неоформившихся взглядах и неотчетливости направления первых литературных опытов молодого писателя. Эта поэма-идиллия характеризует идейные стремления Гоголя времени его переезда в Петербург, приоткрывая романтическую настроенность, его мечты о благе человечества и в то же время его разочарование в их осуществимости. В начале поэмы герой ее Ганд Кюхельгартен стремится свершить подвиги для блага всего человечества. Он не может примириться с бездумным и спокойным мещанским довольством, его влечет мечта о подвиге. Ганц покидает милый его сердцу "уютный домик пастора", любимую им Луизу, дочку пастора, - во имя поисков славы, во имя мечты о каком-то высоком призвании: Все решено. Теперь ужели Мне здесь душою погибать? И не узнать иной мне дели? И цели лучшей не сыскать? Себя обречь бесславью в жертву? При жизни быть для мира мертву? Поэма выразила неудовлетворенность Гоголя действительностью, осуждение им неподвижности, бесплодности застоя, тусклой мещанской жизни. Еще более гневное осуждение его встречает "свет". Тирады Ганца в поэме Гоголя во многом перекликаются с негодующими монологами пушкинского Алеко. Возвращаясь из своих странствий, Ганц говорит о представителях "света": Как гробы холодны они, Как тварь презреннейшая низки; Корысть и почести одни Им лишь и дороги и близки. Однако мечтания Ганца далеки от сколько-нибудь конкретной направленности. Это мечты идеалиста-романтика, они сводятся к идеализации античного мира, как мира подлинной красоты и вечных ценностей, противостоящих серой обывательской обстановке. Характерен перечень чтений Ганца - "Платон и Шиллер своенравный", Тик, Петрарка, Аристофан, да "позабытый Винкельман": это духовный багаж романтика, впитавшего книжные впечатления. Герой поэмы Ганц - романтически односторонний образ. Он не раскрыт как характер, его действия лишены конкретного развития, он не типичен. Образцом для юношеской поэмы Гоголя послужили не столько "Кавказский пленник" и "Цыганы" Пушкина, сколько поэмы Жуковского и Козлова и идиллия К. Фосса "Луиза". Эта идиллия явилась одним из источников для изображения немецкого провинциального быта, вместе с тем она оказалась во многом близкой тем расплывчато-сентиментальным настроениям, которые отличают самого героя юношеской поэмы Гоголя. Ганц отнюдь не революционер и активный борец с неправдой. Он мечтатель, одолеваемый честолюбивыми стремлениями, лишенный какой-либо ясно обозначенной цели. Следует также подчеркнуть, что Ганца никак нельзя отождествлять с самим автором. Душевная слабость, неустойчивость стремлений, все это отнюдь не относится к Гоголю, но и осуждено им в его герое. В "Ганце Кюхельгартене" отразились и события политической жизни 20-х годов. Упоминания о борьбе греков за свою национальную независимость, о мятежах в Испании, самая поездка Ганца в Грецию, - заставляют нас вспомнить о том, какой большой и взволнованный интерес проявляли к этим событиям декабристы, их культ античной Греции. В условный, романтически-неопределенный колорит поэмы вторгаются точные исторические упоминания, наглядно свидетельствующие о том, что за поэмой Гоголя стояла реальная действительность. Раз-говоры о новостях, которые ведет пастор, это разговоры людей 20-х годов о революционных событиях в Греции и Испании: Про злой неурожай, про греков и про турок, Про Миссолунги, про дела войны, Про славного вождя Колокотрони, Про Каннинга, про парламент, Про бедствия и мятежи в Мадрите. Интерес к Греции вызван был горячим сочувствием передовых общественных кругов к героической борьбе греков с турецкими угнетателями. Однако Ганц попадает в Грецию уже после подавления греческих повстанцев, когда после падения Афин в июне 1827 года вся Греция была разорена. Основным источником знакомства Гоголя с греческими делами, вероятно, являлись греческие эмигранты, которых в Нежине в те годы имелась целая колония. В частности, близким другом Гоголя являлся его сотоварищ по нежинской гимназии К. М. Базили - сын греческого патриота-эмигранта. К. Базили, несомненно, рассказывал ему о Греции 20-х годов, о тех энтузиастах, которые из разных стран стекались в Грецию для участия в освободительной борьбе филеллинов, подобно которым стремится в Грецию и Ганц Кюхельгартен*. Ганц Кюхельгартен при всей романтической расплывчатости его облика являлся выражением тех настроений, которые характерны были для 20-х годов. * (Г. М. Фридлендер в работе "Из истории раннего творчества Гоголя" справедливо указал на К. Базили как на один из основных источников знакомства Гоголя с греческими событиями. См. "Гоголь. Статьи и материалы", изд. Ленинградск. университета им. А. А. Жданова, Л. 1954, стр. 131 и сл.) Так, например, строфы в "Ганце Юохельгартене" об Элладе перекликаются со стихотворением В. Кюхельбекера "Олимпийские игры", помещенном в четвертой книге "Мнемозины". Гоголь в своей поэме пишет о Греции: Земля классических прекрасных созиданий, И славных дел, и вольности земля! О, как чудесно вы свой мир Мечтою, греки, населили! Как вы его обворожили! А наш - и беден он, и сир, И расквадрачен весь на мили*. * (В "Олимпийских играх" В. Кюхельбекера дано восторженное описание античной Греции, тем более актуальное, что в начале 20-х годов Греция с ее национально-освободительной борьбой являлась в глазах декабристов страной, овеянной не только славой прошлого, но и ореолом героической борьбы за свободу. Кюхельбекер писал о Греции: Мил мне этот небосклон! Здесь цвели сыны свободы....) Однако тема античности решается для Ганца совершенно иначе, чем для декабристов. Для декабристов древняя Греция являлась идеалом гуманизма, античной свободы, республиканской традиции. Для Ганца его посещение Греции и обращение к античности ограничено лишь восприятием искусства, восхвалением эпикуреистического начала. Некоторые исследователи пытались сделать из Ганца Кюхельгартена чуть ли не декабриста, усматривая в близости имен Кюхельгартена и Кюхельбекера намек на связь героя поэмы с образом поэта-декабриста*. Однако при известном сходстве отдельных черт, навеянных героическим обликом деятелей декабристского движения, это сближение во многом следует ограничить. В Ганце как раз нет тех черт, которые характеризовали декабристов и в частности Кюхельбекера. В идиллии Гоголя образ героя решается не в плане декабристской поэзии, а скорее в духе сентиментального героя Жуковского, его "Теона и Эсхина". Герой поэмы Гоголя не декабрист, и не Алеко, и не Пленник. Он далек и от пламенных страстей Алеко и от скептической разочарованности пушкинского Пленника. * (В. А. Десницкий, Задачи изучения жизни и творчества Гоголя, сб. "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", т. II, М.-Л. 1936, стр. 53 и сл. Несомненным преувеличением страдает заявление Д. Иофанова о том, что Гоголь в своей поэме разрабатывал "мотивы русской гражданской поэзии, наиболее ярко выраженные в творчестве декабристов" (Д. Иофанов, Н. В. Гоголь, Киев 1951, стр. 191).) Ганц терпит поражение, потому что его мечты и стремления не выходят за пределы туманных книжных грез. В нем нет ни воли, ни идейной основы для борьбы. Характерно, что с Ганцем все время связан круг образов, подчеркивающих пассивное, мечтательное начало - "мечтательный Ганц", "печальный путник", "уныл", "томен". Его взор "полупотухший", его "душа страдает, жалко ноя", он "измучен судьбою". Ганц не борец, а пассивный мечтатель, и этому пассивному мечтательству и произносит в своей "идиллии" приговор молодой поэт, осуждая и развенчивая своего героя: А нет в душе железной воли, Нет сил стоять средь суеты, - Не лучше ль в тишине укромной По полю жизни протекать, Семьей довольствоваться скромной И шуму света не внимать? К этому примирению и пришел Ганц, за что его и осудил автор, показав в то же время неизбежность его поражения, несостоятельность мечтательного и бездеятельного романтизма. Оттого и произведение Гоголя не столько романтическая поэма, сколько "идиллия", как ее назвал сам автор. Расплывчатость характера героя, недостаточная отчетливость его идейного и психологического облика в значительной мере определили неуспех поэмы, с насмешливой холодностью встреченной критикой. Поэма-идиллия "Ганц Кюхельгартен" знаменовала прощание с иллюзиями прошлого, с теми юношескими мечтаниями, которые сложились у Гоголя в период пребывания в нежинской гимназии. Его романтические представления о "славе" и служении "человечеству" получили в "Ганце Кюхельгартене" свое поэтическое воплощение, но в то же время в поэме сказалось и разочарование молодого писателя в той "действительности", которая с холодным равнодушием отнеслась к его мечтам и планам. Эти автобиографические мотивы первого произведения Гоголя помогают понять и печально-иронический конец "Ганца Кюхельгартена", смирившегося с крушением своих надежд и мечтаний. Неудача "Ганца Кюхельгартена" во многом, видимо, повлияла на обращение Гоголя от стихов к прозе, от условной идиллической обстановки вымышленной, книжной Германии - к хорошо знакомой ему Украине, с ее цельными людьми из народа. |
|
|