Книги о Гоголе
Произведения
Ссылки
О сайте






предыдущая главасодержаниеследующая глава

Данилевскому А. С., 13 мая 1838

68. А. С. Данилевскому

Рим. 2588-й год от основания города, 13 мая <н. ст. 1838.>

Я получил письмо твое вчера. Мне было бы гораздо приятнее вместо него увидеть высунувшееся из-за дверей, улыбающееся лицо твое. Но судьбам вышним так угодно! Будь так, как должно быть лучше! Мысль твоя об жене и свекловичном сахаре меня поразила. Если это намерение обдуманное, крепкое, то оно, конечно, хорошо, потому что всякое твердое намерение хорошо и достигает непременно своей цели. Существо, встретившее тебя на лестнице, заставило меня задуматься, но с другой стороны я никак не мог согласить встречу твою с гризеткою и приглашение ее на ночь того же самого дня. Пусть это случалось прежде, но ты говоришь в письме ясно: сегодня я славно проведу ночь. Ну что, если она тебе подсунет <.......>! Тогда и женитьба и сахарный завод очень постраждут. Но в сторону такие смутные мысли. О тебе в моем сердце живет какое-то пророческое, счастливое предвестие. Я пишу к тебе письмо, сидя в гроте на вилле у кн. З. Волконской, и в эту минуту грянул прекрасный проливной, летний, роскошный дождь, на жизнь и на радость розам и всему пестреющему около меня прозябению. Освежительный холод проник в мои члены, утомленные утреннею, немного душною прогулкою. Белая шляпа уже давно носится на голове моей... но блуза еще не надевалась. Прошлое воскресение ей хотелось очень немного порисоваться на моих широких и вместе тщедушных плечах, по случаю предположенной было поездки в Тиволи; но эта поездка не состоялась. Завтра же, если погода (а она теперь уже постоянно прекрасна), то блуза в дело, ибо питтория вся отправляется, и ослы уже издали весело помавают мне. Да, я слышу носом, как всё это заманчиво для тебя, и, признаюсь, я бы много дал за то, чтобы иметь тебя, выезжающего об руку мою на осле. Но будь так, как угодно высшим судьбам! Отправляюсь помолиться за тебя в одну из этих темных, дышащих свежестью и молитвою церквей. - Вообрази, что я получил недавно (месяц назад, нет, три недели) письмо от Проко<по>вича с деньгами, которые я просил у него в Женеве. Письмо это отправилось в Женеву, там* пролежало месяца два и оттуда, каким образом, уж, право, не могу дознаться, отправлено было к Валентини, у Валентини оно пролежало тоже месяца два, пока, наконец, известили об этом меня. Прокопович пишет, что он моей библиотеки не продал, потому что никто не хотел купить, но что он занял для меня деньги - 1500 руб., и просит их возвратить ему по возможности скорее. Я этих денег не отсылал, ожидая тебя и думая, не понадобятся ли они тебе, но, наконец, видя, что не едешь и, рассудивши, что Прокопович наш, может быть, и в самом деле стеснен немного, я отправил их к нему чрез Валентини. Это мне стало всё около 20 скуд почти издержки. Золотареву я заплатил не двести франков, как ты писал, а только 150, потому что он сказал мне, что вы как-то с ним сделались в остальной сумме. Ты, пожалуйста, теперь не затрудняйся высылать мне твоего долга, потому что тебе деньги, я знаю, будут нужны слишком на путь твой, но** в конце года или даже в начале будущего, когда ты приедешь в Петербург. Прокоповича письмо очень, очень коротенькое. Говорит, что он совершенно сжился с своею незаметною и скромною жизнью, что педагогические холодные заботы ему даже как-то нравятся, что даже ему скучно, когда придут праздники, и что он теперь постигнул всё значение слов: Привычка свыше нам дана, замена счастия она. Говорит, что на вопрос твой о том, что делает круг наш, или его, может отвечать только, что он сок умной молодежи, и больше ничего, что новостей совершенно нет никаких, кроме того, что обломался какой-то мост, начали ходить паровозы в Царское Село и Кукольник пьет мертвую. Отчего произошло последнее, я никак не могу догадаться. Я*** с своей стороны могу допустить только разве то, что Брюлов известный пьяница, а Кукольник, вероятно, желая тверже упрочить свой союз с ним, ему начал подтягивать, и так как он натуры несколько слабой, то, может быть, и чересчур перелил.

* (Далее было: отправилось)

** (Далее было: лучше)

*** (Далее было: полагаю)

На днях я получил письмо от Смирнова. Он упоминает, между прочим, об обеде, данном Крылову по случаю его пятидесятилетней литературной жизни. Я думаю, уже тебе известно, что государь, узнавши об этом обеде, прислал на тарелку Крылову Станислава 2-й степени. Но замечательно то, что Греч и Булгарин отказались быть на этом обеде, но когда узнали, что государь интересуется сам, прислали тотчас просить себе билетов. Но Одоевский, один из директоров, им отказал, тогда они нагло пришли сами, говоря, что им приказано быть на обеде, но билетов больше не было, и они не могли быть и не были. Смирнов прибавляет, что Булгарин, на возвратном пути в Дерпт, был кем-то, вероятно, из дерптск<их> студентов так исправно поколочен, что недели две пролежал в постели. Этого наслаждения я не понимаю. По мне поколотить Булгарина так же гадко, как и поцеловать его*. По случаю этого празднества были написаны и читаны на нем же стихи, - одни, Бенедиктова, незамечательны, другие, кн. Вяземского, очень милы и очень умны и остроумны. Они были петы. Музыку написал Вельегурский. Вот они:

* (Далее начато: На этот обе<д>)

I
На радость полувековую
Скликает нас веселый зов:
Здесь с музой свадьбу золотую
Сегодня празднует Крылов.
На этой свадьбе все мы сватья!
И не к чему таить вину -
Все за одно, все без изъятья
Мы влюблены в его жену.

Длись счастливою судьбою,
Нить любезных нам годов.
Здравствуй с милою женою,
Здравствуй, дедушка Крылов!

II
И этот брак был не бесплодный.
Сам Феб его благословил!
Потомству наш поэт народный
Свое потомство укрепил.
Изба его детьми богата
Под сенью брачного венца:
И дети - славные ребята!
И дети все умны в отца.

Длись судьбами всеблагими,
Нить любезных нам годов.
Здравствуй с детками своими.
Здравствуй, дедушка Крылов.

III
Мудрец игривый и глубокий,
Простосердечное дитя,
И дочкам он давал уроки
И батюшек учил шутя.
Искусством ловкого обмана,
Где и кольнет из-под пера:
Там Петр кивает на Ивана,
Иван кивает на Петра.

Длись счастливою судьбою,
Нить счастливых нам годов.
Здравствуй с милою женою,
Здравствуй, дедушка Крылов.
IV
Где нужно, он навесть умеет
Свое волшебное стекло,
И в зеркале его яснеет
Суровой истины чело.
Весь мир в руках у чародея,
Все твари дань ему несут:
По дудке нашего Орфея
Все звери пляшут и поют.

Здравствуй с детками своими etc.

V
Забавой он людей исправил,
Сметая с них пороков пыль,
И баснями себя прославил,
И слава эта - наша быль.
И не забудут этой были,
Пока по-русски говорят -
Ее давно мы затвердили,
Ее и внуки затвердят.

Здравствуй с милою женою и проч.

VI
Чего ему нам пожелать бы?
Чтобы от свадьбы золотой
Он дожил до алмазной свадьбы
С своей столетнею женой!
Он так беспечно, так досужно
Прошел со славой долгий путь,
Что до ста лет не будет нужно
Ему прилечь и отдохнуть.

Здравствуй с детками и проч.

Ну, что еще тебе сказать? Только и хочется говорить о небе да о Риме. Золотарев пробыл только полторы недели в Риме и, осмотревши, как папа моет ноги и благословляет народ, отправился в Неаполь осмотреть наскоро всё, что можно осмотреть*. В две недели он хотел совершить всё это и возвратиться в Рим, досмотреть всё прочее, что ускользнуло от его неутомимых глаз; но вот уже больше двух недель, а его всё еще нет. - Что делают русские питторы, ты знаешь сам. К 12 и 2 часам к Лепре, потом кафе Грек, потом на Монте Пинчио, потом к Bon goût, потом опять к Лепре, потом на биллиард. Зимою заводились было русские чаи и карты, но, к счастию, то и другое прекратилось. Здесь чай - что-то страшное, что-то похожее на привидение, приходящее пугать нас. И притом мне было грустно это подобие вечеров, потому что оно напоминало наши вечера и других людей, и другие разговоры. Иногда бывает дико и странно, когда очнешься и вглядишься, кто тебя окружает. Художники наши, особливо приезжающие вновь, что-то такое... Какое несносное теперь у нас воспитание! Дерзать и судить обо всем, это сделалось девизом всех средственно воспитанных у нас теперь людей, а таких людей теперь множество. А судить и рядить о литературе считается чем-то необходимым и патентом на образованного человека. Ты можешь судить, каковы суждения литературных людей, окончивших свое воспитание в Академии художеств и слушавших Плаксина. - Дурнов мне надоел страшным образом тем, что ругает совершенно наповал всё, что ни находится в Риме. Но довольно взглянуть на небо и на Рим, чтобы позабыть всё это. Но что ты пишешь мне мало о Париже? Хоть напиши по крайней мере, какие халаты теперь выставлены в Passage Colbert или в Орлеанской галерее, и здоров ли тот dindeaux в 400 <нрзб>, который некогда нас совершенно оболванил в Rue Viviènne. Если, на случай, кто из русских или не-русских будет ехать в Рим, перешли мне вместе с Тадеушем Мицкевича коробочку с pilules stomachiques, которую возьми в аптеке Кольберта, и вместе с нею возьми еще другую, под названием pilules indiennes. Но целую и обнимаю тебя и ожидаю с нетерпением твоего письма.

* (Далее было: после чего)

<Адрес:> Paris.

A monsieur

Monsieur Alexandre de Danilevsky.

Rue de Marivaux, № 11.

68. А. С. Данилевскому. Примечания

Печатается по подлиннику ([ИМ]).

Впервые опубликовано в "Записках", I, стр. 238-241.

В своих воспоминаниях о Гоголе в Риме П. В. Анненков рассказывал, что "на даче княгини З. Волконской, упиравшейся в старый римский водопровод, который служил ей террасой, он (Гоголь) ложился спиной на аркаду... и по полсуткам смотрел в голубое небо, на мертвую и великолепную римскую Кампанью" (Анненков, стр. 37).

Вилла Волконской зарисована В. А. Жуковским 3 февраля (22 января) 1839 г. (См. "Литературное наследство", кн. 4-6, стр. 483-485).

Питтория <pittori. Итал.> - шутливо: художники.

Скудо - см. примеч. к № 60.

Золотарев, Иван Федорович - кандидат Дерптского университета. Выехал за границу вместе с Гоголем и Данилевским и встречался с Гоголем в Риме в 1837 и 1838 гг. (см. "Воспоминания" И. Ф. Золотарева. - "Исторический Вестник" 1893, № 1, стр. 36-38).

Привычка свыше нам дана, замена счастия она. - Неточная цитата из "Евгения Онегина" (глава II, строфа XXXI).

...начали ходить паровозы в Царское Село. - 17 апреля 1838 г. был пущен первый паровоз по царскосельской дороге, открытой для движения с конной тягой еще в сентябре 1837 года.

Кукольник пьет мертвую. Нестор Васильевич Кукольник (1809-1868) - писатель и драматург 30-х годов. Новости о мосте, паровозах и Кукольнике были сообщены Гоголю в недошедшем до нас письме к нему Прокоповича (см. примеч. к № 65).

Брюлов - Карл Павлович Брюллов (1799-1852), художник.

...получил письмо от Смирнова. Смирнов, Н. М. - см. примеч. к № 51. Упомянутое письмо Смирнова к Гоголю неизвестно.

Обед, данный Крылову. Происходил 2 февраля 1838 г.

Греч, Николай Иванович (1787-1869) - журналист, редактор журнала "Сын Отечества", соиздатель "Северной Пчелы" Булгарина.

Булгарин, Фаддей Бенедиктович (1789-1859) - журналист, редактор газеты "Северная Пчела", политический осведомитель 3-го отделения.

Одоевский - см. примеч. к № 63.

Бенедиктов, Владимир Григорьевич (1807-1873) - поэт.

Кн. Вяземский - см. примеч. к № 72.

Вельегурский - М. Ю. Вьельгорский - см. ПИСЬМА.138_М_Ю_ВЬЕЛЬГОРСКОМУпримеч. к № 138.

Питторы <pittori. Итал.> - художники.

...к Bon goût - см. примеч. к № 64.

Passage Colbert - пассаж в Париже.

Dindeaux <dindon> - индюк. (Франц.)

Плаксин, В. Т. (1796-1869) - преподаватель русского языка и литературы в разных военно-учебных заведениях, автор "Краткого курса словесности" (СПб. 1832), "Истории русской литературы" (1835) и др.

Дурнов - художник.

Rue Viviènne - улица в Париже.

Pilules stomachiques <stomatiques> - желудочные пилюли. (Франц.)

Pilules indiennes - индейские пилюли. (Франц.)

предыдущая главасодержаниеследующая глава











© Злыгостев Алексей Сергеевич, 2013-2018
При копировании ссылка обязательна:
http://n-v-gogol.ru/ 'N-V-Gogol.ru: Николай Васильевич Гоголь'