Несколько слов о Пушкине

Печатается по [Ар].

В [РМ₄] статья "Несколько слов о Пушкине", начатая на стр. 135, занимает такое положение, которое дает возможность заключить, что она принадлежит к наиболее ранним среди вписанных в нее статей; повидимому, именно с нее Гоголь начал работу над статьями и повестями для "Арабесок" (все остальные статьи, вошедшие в "Арабески", следуют в [РМ₄] после статьи "Несколько слов о Пушкине", кроме "Скульптуры, живописи и музыки", написанной, однако, несомненно позже, одновременно с позднейшей вставкой к статье "Несколько слов о Пушкине" на стр. 47-48).

Вывод, что черновой текст статьи хронологически предшествовал другим статьям, записанным в [РМ₄] ("Об архитектуре нынешнего времени", "Скульптура, живопись и музыка", "Шлецер, Миллер и Гердер", "Жизнь", "Последний день Помпеи", "Ал-Мамун") подтверждается тем, что из статей, вписанных в эту тетрадь, только статьи "Несколько слов о Пушкине" (под заглавием "О Пушкине") и "Об архитектуре" упомянуты в первом плане "Арабесок", относящемся к февралю 1834 г.

В феврале 1834 г. статья еще, повидимому, не была кончена даже в черновом виде (этим можно объяснить то, что, включив название "О Пушкине" в первоначальный план сборника, Гоголь затем зачеркнул его и уже не повторил снова). Дописывался черновой текст статьи в одно время с работой Гоголя над " - во втором плане "Арабесок" упомянуты уже обе эти статьи (первая пока под тем же заглавием "О Пушкине").

Подготовляя статью к печати, Гоголь изменил ее название и внес в нее ряд существенных исправлений и изменений. Наиболее важное из них - исключение из окончательного текста статьи той ярко-сочувственной характеристики вольнолюбивой лирики молодого Пушкина, которая содержится в черновой редакции статьи: "Он был каким-то идеалом молодых людей. Его смелые, всегда исполненные оригинальности, поступки и случаи жизни заучивались ими и повторялись, разумеется, как обыкнов<енно> бывает, с прибавлениями и вариантами... И если сказать истину, то его стихи воспитали и образовали истинно-благород<ные> чувства, несмотря на то, что старики и богомольные тетушки старались уверить, что они рассевают вольнодумство, потому только, что смелое благородство мыслей и выражений и отвага души были слишком противоположны их бездейственной вялой жизни, бесполезной и для них и для государства". Не может быть сомнения в том, что эти горячие слова в защиту декабристской вольнолюбивой лирики Пушкина, имеющие решающее значение для понимания всего мировоззрения Гоголя в период создания "Арабесок", были исключены из печатного текста статьи (как предшествующий им в рукописи конец предыдущей фразы - о молодежи, которая "ненавидит стеснения") по цензурным соображениям: они не могли быть напечатаны в 30-е годы, не говоря уже о том, что опубликование их могло повредить Пушкину, с чем Гоголь не мог не считаться.

Статья "Несколько слов о Пушкине" развивает дальше те оценки Пушкина и отдельных его произведений, которые высказывались Гоголем с начала 30-х годов (см. письма Гоголя этого периода, а также его статьи "Борис Годунов" и "О поэзии Козлова" в настоящем томе). Центральной мыслью всей статьи является мысль о Пушкине как о русском национальном поэте. Мысль эта была высказана и гениально обоснована Гоголем в настоящей статье впервые и впоследствии развита Белинским, Герценом и всей последующей передовой демократической русской критикой. В противовес врагам Пушкина из реакционного лагеря (Булгарин), в противовес либеральным, половинчатым оценкам Пушкина, которые давали в конце 20-х и в начале 30-х годов Надеждин и И. Киреевский, утверждавшие, что Пушкин лишь после "Бориса Годунова" освободился от посторонних влияний и в его творчестве с этого времени начался новый период "самобытности" и "народности", Гоголь смело заявил о Пушкине в своей статье: "Он при самом начале своем уже был национален...", утверждая, что личность Пушкина, его жизнь и его творчество, свободолюбивые стремления поэта - являются выражением лучших сторон русского национального характера. Строки статьи о "судье в истертом фраке", защита "обыкновенного" в поэзии и требование к поэту быть верным "одной истине" ярко формулировали художественную программу самого Гоголя, легшую в основу "Ревизора" и "Мертвых душ".