Обуховка

Неподалеку от Васильевки находилось родовое имение Капнистов Обуховка, где со своими сыновьями и дочерьми проживал Василий Васильевич Капнист. Обитателей Васильевки связывали с Обуховкой прочные дружеские узы. В большой семье Капнистов все было проще, чем в Кибинцах, здесь не надо было опасаться прогневить капризного "благодетеля", вежливо лавировать между множеством гостей. Дом Капнистов стоял на уступе горы, возвышавшейся над рекою Псел. Крытый соломой, небольшой и уютный, он воспет был самим поэтом, высоко ценившим независимость и покой:

 Приютный дом мой под соломой
 По мне - ни низок, ни высок; 
 Для дружбы есть в нем уголок; 
 А к двери, знатным незнакомой, 
 Забыла лень прибить замок.

...Приезжих радушно встретила вся семья: сам хозяин, среднего роста, с умным живым лицом и насмешливой улыбкой; его жена Александра Алексеевна, бывшая смолянка, сын Алексей и дочь Софья. Василий Васильевич Капнист долгие годы прожил в столице, где близко сдружился с Державиным, Львовым и баснописцем Хемницером. В 1798 году появилась на петербургской сцене его комедия "Ябеда", в которой смело и язвительно высмеивалось одно из наиболее вопиющих зол тогдашнего режима - взяточничество чиновников. Сразу же по своем появлении "Ябеда" была запрещена, а издание ее конфисковано. Комедия имела огромный успех и расходилась по рукам во множестве списков. Читал ее и Никоша.

После обеда Капнисты повели гостей в большой тенистый сад, к беседке, и там, уступая настойчивым просьбам, Василий Васильевич прочитал свою "Оду на рабство", запрещенную к печати.

Никоша спрятался за стулом отца. Он внимательно слушал, хотя и не всегда понимал смысл стихов:

 Воззрите вы на те народы, 
 Где рабство тяготит людей; 
 Где нет любезный свободы
 И раздается звук цепей: 
 Там к бедству смертные рожденны, 
 К уничтоженью осужденны, 
 Несчастий полну чашу пьют; 
 Под игом тяжкия державы
 Потоками льют пот кровавый
 И злее смерти жизнь влекут...

Василий Васильевич закончил чтение. Алексей Капнист смотрел на него восторженными глазами. Василий Афанасьевич растерялся и испуганно оглядывался по сторонам.

- Да, за такие вирши могут далеченько отправить, - задумчиво произнес он наконец. - А молодец, ей-богу, молодец! Но для нас еще не настало время людей из неволи вызволять!

Василий Васильевич взволновался. При всем своем светском лоске, при всей своей осторожности, внушенной положением в свете, Василий Васильевич сохранил отвращение к рабству.

- А что ж вы думаете? - резко спросил он. - Так и должно все оставаться по-старому? Вот я прошлой зимой еду по деревне и вижу почти голых людей, при. вязанных к колодам на дороге за то, что они не платят податей. А мороз сильный стоял. Я приказал отпустить их, а затем с исправником сколько имел неприятностей!

- Да оттого люди и бегут, - согласился Василий Афанасьевич. - Вон даже у Дмитрия Прокофьевича сколько биглых крепакив! Эта "закуция" враз усих разорила.

- А что такое "закуция"? - спросил Алеша Капнист, плохо знакомый с местными порядками - он воспитывался в корпусе, в столице.

- А это когда голова, сотский и писарь идут по деревне и выколачивают подушную, - с готовностью пояснил Василий Афанасьевич. - Если кто не заплатит в первый раз, арестуют и подержат несколько дней в присутствии. Во второй раз натолкут сажи, смешают ее с водой и давай ляпать по стенам, по одежде, почему попало! И водят с собой недоимщика. А в третий раз ведут на перекресток, а там заготовлены толстенные дубы, а в тех дубах дыры проверчены. Вот в такую дыру вставляют ногу неплательщика и прибивают ее брусом. Много народу насадят и держат так дня три-четыре, даже зимой! А уж если и это не помогает, то поливают холодной водой на морозе. Вот народ и бежит.

Никоша с ужасом слушал этот страшный рассказ. Ему до слез жалко было несчастных, которых подвергали таким мучениям. У себя в Васильевке он об этом ничего не знал. Добродушный Василий Афанасьевич покричит когда, погорячится, пригрозит, но всегда соблюдает справедливость.

Заметив испуг мальчика, Василий Афанасьевич взял его на руки, сказал: "Ну, ничего, ничего, це тильки балачки!" Никоша получил конфет и был выпровожен, а взрослые еще долго горячо о чем-то спорили.

А Никоша пошел в детский домик, в котором проживал старичок француз. Старичок строил около домика "Храм умеренности". Вокруг будущего храма были посажены три деревца: груша, сосна и дуб - в ознаменование вечной твердости. Старичок служил когда-то во Франции кондитером и готовил очень вкусные печенья...