Книги о Гоголе
Произведения
Ссылки
О сайте






предыдущая главасодержаниеследующая глава

1

Направленная против отрицательных сторон действительности, сатира тем самым несет и утверждение положительного идеала. Сила и идейная направленность сатиры определяется тем положительным началом, которое автор кладет в основу своей оценки действительности.

Н. Г. Чернышевский, возражая критикам, подобным Шевыреву, которые хотели бы свести значение "Ревизора" к "смешной комедии", писал: "...есть люди, воображающие, будто он, когда писал "Ревизора", вовсе не имел в виду нападать на взяточничество (и не понимал, что нападает на взяточничество), - он, будто бы, просто хотел написать смешную комедию". Называя такое мнение "нелепой выдумкой", которую не стоит даже опровергать, Чернышевский заключает: "...Гоголь не только понимал необходимость быть грозным сатириком, понимал даже, что слаба еще и мелка та сатира, которою он должен был ограничиться в "Ревизоре"... впечатление, производимое безобразными явлениями жизни на его высокую и сильную натуру, было так сильно, что произведения его оживлены были энергией негодования..."*. Слова Чернышевского об "энергии негодования" определяют позицию Гоголя, который гневно разоблачал безобразие окружавшей его действительности во имя высокого гражданского идеала.

* (Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. IV, стр. 662.)

Мы уже обращались к тому проникновенному и глубокому разбору "Ревизора", который был сделан Белинским в статье "Горе от ума". Здесь он коснулся и некоторых вопросов теории драмы. Комедия, по его словам, "изображает отрицательную сторону жизни, призрачную деятельность. Как величие и грандиозность составляют характер трагедии, так смешное составляет характер комедии". И дальше Белинский дает широкое, философско-эстетическое определение комического, "смешного": "...смешное комедии вытекает из беспрестанного противоречия явлений с законами высшей разумной действительности. Как основа трагедии - на трагической борьбе... так и основа комедии - на комической борьбе, возбуждающей смех; однако ж в этом смехе слышится не одна веселость, но и мщение за униженное человеческое достоинство и, таким образом, другим путем, нежели в трагедии, но опять-таки открывается торжество нравственного закона"*. Таким образом, "источник смешного и комического" в "противоречиях" жизненных явлений с законами "разумной действительности", в их неразумности, по определению Белинского.

* (В. Г. Белинский, т. III, стр. 448.)

"Деятельность" и поведение Хлестакова или городничего смешны потому, что противоречат разумному началу действительности, основаны на ложном представлении о собственной значительности, разумности своих поступков. Всем ходом действия, всем развитием сюжета Гоголь показывает их "призрачность", бессмысленность и враждебность подлинной реальности, нравственным представлениям народа. Разоблачая в "Ревизоре" "пустоту, наполненную деятельностью мелких страстей и мелкого эгоизма" (Белинский) ничтожных людишек, старающихся показаться не тем, что они есть на самом деле, Гоголь создает множество острых комических ситуаций, ставит своих героев в такие положения, которые вызывают смех зрителя несоответствием между поведением героя и его действительной сущностью.

Это понимание комического Белинским в дальнейшем развил Н. Г. Чернышевский, определив сущность комического как обнаружение "внутренней пустоты и ничтожности, прикрывающейся внешностью, имеющей притязание на содержание и реальное значение"*. Чернышевский раскрывает природу смеха, комического, вызываемого "внутренней пустотой", "безобразиями" всего того, что обречено историей, но претендует на господство, лицемерно принимает благонамеренную внешность: "Безобразное кажется нам нелепо,- развивает свою мысль Чернышевский,- только тогда, когда становится не на свое место, хочет казаться не безобразным, и только тогда оно возбуждает смех наш своими глупыми притязаниями, своими неудачными попытками"**. Все это полностью относится к характеру комического у Гоголя.

* (Н. Г. Чернышевский, т. II, стр. 155.)

** (Там же, стр. 185.)

Сатира Гоголя неизменно связана с комизмом положений и характеров. Комическое является у него "формой" сатиры, ее выражением. Комизм автора "Ревизора" всегда глубоко содержателен. Заостряя и сгущая сатирические краски, Гоголь не превращал своих героев в гиперболические гротескные фигуры, как это делали Рабле или Свифт. Его сатира реалистически конкретна, показывает отрицательные явления и отрицательных персонажей в их жизненной типической сущности.

В комедиях Гоголя таких прямых высказываний, осуждающих зло, какие есть у Фонвизина или Бомарше,- мы не найдем. Да и произносить их у Гоголя некому: в его комедиях нет положительных героев, нет резонеров. Смех, комическое разоблачение и саморазоблачение его персонажей определяют остроту сатиры, внутреннюю идею и тенденцию пьесы. Сам Гоголь, указывая на задачи драматурга, писал в статье "Петербургская сцена 1835-36 г.": "Бросьте долгий взгляд во всю длину и ширину животрепещущего населения нашей раздольной родины, сколько есть у нас добрых людей, но сколько есть и плевел, от которых житья нет добрым и за которыми не в силах следить никакой закон. На сцену их: пусть видит их весь народ! Пусть посмеется им! О, смех великое дело! Ничего более не боится человек так, как смеха" (VIII, 561).

Беспощадная критика действительности, разоблачение лицемерия господствующих классов, высокая общественная идейность и глубокая правдивость - таковы задачи комедии, как их определяли Белинский и Гоголь, полностью сходясь в понимании целей, стоявших перед русской драматургией.

В заметках 1830 года о народной драме, написанных в связи с появлением драмы М. Погодина "Марфа Посадница", Пушкин наметил основные принципы реалистической драматургии. Говоря о комедии, Пушкин подчеркивал родство "высокой" социальной комедии с трагедией, отделяя ее этим от развлекательной комедии, основанной на одном смехе: "Смех, жалость и ужас суть три струны нашего соображения, потрясаемые драматическим волшебством. Но смех скоро ослабевает, и на нем одном невозможно основать полного драматического действия. Древние трагики пренебрегали сею пружиною. Народная сатира овладела ею исключительно и приняла форму драматическую более как пародию. Таким образом, родилась комедия - со временем столь усовершенствованная. Заметим, что высокая комедия не основана единственно на смехе, но на развитии характеров, и что [она] нередко близко подходит к трагедии"*. Эти соображения, хотя и ненапечатанные при жизни Пушкина, во многом предваряют теорию "высокой комедии", развитую Гоголем.

* (А. С. Пушкин, т. VII, стр. 213.)

Испытывая огромную неудовлетворенность тогдашним репертуаром театров, решительно отвергая бесцветные пьесы, основанные на нелепых, пустейших сюжетах, Гоголь создает комедию характеров, комедию социальную, правдиво показывающую современную жизнь с ее "страстями и странностями".

В "Театральном разъезде" Гоголь развивает законченную и глубокую теорию комического. Комическое для него не просто смешное, а средство общественного воздействия, раскрытия отрицательных явлений действительности, лечения "общественных ран". Именно эту мысль выдвигает Гоголь в монологе "господина Б", который возражает против защитников официальной точки зрения, настаивающих на том, что "дурное нужно скрывать, а не показывать": "Если бы слова эти были сказаны кем другим, а не вами, я бы сказал, что ими водило лицемерие, а не истинная любовь к отечеству. По-вашему, нужно бы только закрыть, залечить как-нибудь снаружи эти, как вы называете, общественные раны, лишь бы только покамест они не были видны, а внутри пусть свирепствует болезнь - до того нет нужды" (V, 151). Комическое для Гоголя не ограничивается юмором, а заключено в широком сатирическом изображении действительности, раскрывающем "общественные раны" и болезни, является средством изобличения "презренного в жизни". Задача комедии и состоит в том, чтобы показать, какой вред приносят обществу те явления жизни, которые искажают природу человека, уродуют ее. Комедия призвана обличать лицемерие, пошлость, под какой бы маской благопристойности они ни скрывались. Одна из зрительниц говорит в "Театральном разъезде", что она смеялась "оттого, что выведена была наружу та подлость, низость, которая в какое бы платье ни нарядилась, хотя бы она была и не в уездном городке, а здесь, вокруг нас, - она была бы такая же подлость или низость: вот отчего смеялась" (V, 155).

Сила гоголевского смеха в реалистичности его содержания, в острой социальной его направленности. Возражая против утверждения Шевырева о "стихии комизма" в ее чистом виде, Белинский писал: "Он (то есть Гоголь. - Н. С.) представляет вещи не карикатурно, а истинно. Его талант состоит в удивительной верности изображения жизни в ее неуловимо-разнообразных проявлениях. Этого-то и не хотел понять г. Шевырев: он видит в созданиях г. Гоголя один комизм, одно смешное..."*

* (В. Г. Белинский, т. II, стр. 137.)

Гоголь различал три типа комического, охарактеризованные им в "Театральном разъезде" и "Петербургских записках". Это смех, который порождается "беглою остротою, каламбуром", служащий для "праздного развлеченья и забавы людей". Писатель решительно отрицал этот вид "смеха ради смеха", безобидный юмор тогдашних водевилей. Столь же отрицательно он относился и к смеху, "который движет грубою толпою общества", смеху, который порожден "временной раздражительностью, желчным, болезненным расположением характера". Этим видам смеха Гоголь противопоставил "электрический, живительный смех, который исторгается невольно, свободно и неожиданно, прямо от души, пораженной ослепительным блеском ума, рождается из спокойного наслаждения и производится только высоким умом". Гоголевский смех и являлся положительным героем его комедий. Сатира, комическое у Гоголя всегда целенаправлены, чужды внешней развлекательности.

Гоголь отвергал пустой, бессмысленный смех водевилей. Смеяться надо не над кривым носом человека, а над его "кривою душою", - заявлял он, видя в комическом средство сатирического разоблачения. Словами "очень скромно одетого человека" (чье мнение совпадает со взглядами самого писателя) Гоголь раскрывает принципы сатирического в своей комедии: "В ней, как мне кажется, сильней и глубже всего поражено смехом лицемерие, благопристойная маска (курсив мой.- Н. С.), под которою является низость и подлость, плут, корчащий рожу благонамеренного человека. Признаюсь, я чувствовал радость, видя, как смешны благонамеренные слова в устах плута, и как уморительно смешна стала всем, от кресел до райка, надетая им маска" (V, 145-146). Вот в том, чтобы срывать маску благонамеренности с плутов и всяческих мошенников, в их сатирическом осмеянии и гневном разоблачении, Гоголь и видел основу комического своих пьес.

Смех обнажает явления действительности, раскрывает лежащие в ее основе противоречия, утверждая оценку их автором и выявляя тем самым и его положительный идеал. Смех знаменует моральное торжество всего доброго и разумного и учит ненавидеть злое и безобразное. В заключительном авторском монологе "Театрального разъезда" Гоголь писал: "Несправедливы те, которые говорят, что смех не действует на тех, противу которых устремлен, и что плут первый посмеется над плутом, выведенным на сцену: плут-потомок посмеется, но плут-современник не в силах посмеяться! Он слышит, что уже у всех остался неотразимый образ, что одного низкого движения с его стороны достаточно, чтобы этот образ пошел ему в вечное прозвище; а насмешки боится даже тот, который уже ничего не боится на свете" (V, 169).

Смешное нередко возникает из прямого несоответствия тому, чем хочет казаться гоголевский персонаж, и тем, каким он воспринимается зрителем, уже подготовленным всем предшествующим развитием действия к тому, чтобы понять все как должно. Поэтому так смешны все потуги Хлестакова казаться светски обаятельным и образованным человеком или "значительным лицом", уверенным в своем всесилье, так как все это не соответствует действительному положению вещей. Из этого несоответствия формы и сущности вытекают и отдельные приемы комического, словесный комизм, основанный на несовпадении утверждений героев и их реального значения. Приветливость и угодливость городничего, его заботы о Хлестакове комичны, так как они не соответствуют ни характеру, ни нраву городничего, не соответствуют они и реальному положению вещей, обнажая тем самым "мир призраков", в котором живет городничий, мир ложных ценностей, лицемерия и фальши.

В основе комического у Гоголя - противоречие между содержанием и формой, между обманчивой, лживой видимостью общества и его действительной сущностью. В своих комедиях он раскрывает это противоречие, пользуясь острогротескными ситуациями, обнажающими несоответствие между положительным началом, идеалом жизни и "деятельностью" представителей господствующих классов, исполненных лицемерия, грубого эгоизма, духовной пустоты. Эта духовная пустота, моральная развращенность дворянско-бюрократического общества развенчивается в "Ревизоре" и "Женитьбе".

За смешной нелепицей событий, за комическим алогизмом речей персонажей у Гоголя выступает страшная правда жизни. Водевильно-комические похождения ничтожной "фитюльки" Хлестакова на деле обнаруживают всю "призрачность", бездушие, антинародный характер системы государственной власти, общественных отношений, основанных на круговой поруке, мздоимстве, лицемерии, мертвенной формалистике, карьеризме. Ошибка городничего и чиновников не просто водевильный трюк, ведущий ко множеству смешных недоразумений, а талантливейшая находка автора, дающая возможность глубоко проникнуть в самую сущность общественных отношений.

В письме к К. Д. Кавелину от 7 декабря 1847 года Белинский глубоко определил сущность гоголевской драматургии, отметив, что "комизм - слово узкое для выражения гоголевского таланта. У него и комизм-то выше того, что мы привыкли называть комизмом"*. В комизме Гоголя присутствует трагический элемент. Ведь самая действительность, порождающая городничих и Хлестаковых, подколесиных и кочкаревых, - трагична, она не дает оснований для веселого, жизнерадостного смеха. Герцен говорил, что Гоголь пригвоздил николаевскую Россию, Россию помещиков и чиновников-бюрократов, к позорному столбу. Это было трагедией России, трагедией русского народа, лишенного необходимых условий для своего развития и прогресса. Противоречие между стремлением к творческому развитию нации и тяжкими, мертвящими узами самодержавно-крепостнического режима определяло глубину конфликта в комедиях Гоголя.

* (В. Г. Белинский, т. XII, стр. 461.)

За смешным хвастовством Хлестакова, комической растерянностью, трусостью городничего, елейной угодливостью чиновников неизменно проступает трагическое начало - антинародный характер крепостничества и, шире, - монархического государства. Комическое в "Ревизоре" или "Женитьбе" не просто смешной гротеск, как нередко пытались истолковать комедии Гоголя, а форма, проникнутая острым социальным содержанием. Гомерическая ложь Хлестакова - не только смешное вранье зарапортовавшегося и подвыпившего хвастуна. Она как в кривом зеркале раскрывает нравы столичной жизни, порядок государственного устройства. Беспомощно-косноязычная болтовня Бобчинского и Добчинского, их рассказ о прибытии "ревизора" при всей внешней безобидности зло передает ничтожество провинциальной жизни, косность и пошлость "существователей".

Такова и сцена подсовыванья взяток "поиздержавшемуся" в дороге Хлестакову. Комизм ее основан на том, что чиновники робеют и боятся "подсунуть" столь важному лицу взятку, тогда как сам Хлестаков входит все более и более во вкус и все настойчивее напрашивается на взятки, не пренебрегая даже сигарой. В этой сцене (четвертое действие с первого по седьмое явления) не только смешны самые положения, комична та "внутренняя борьба", которая происходит у чиновников: с одной стороны, страх, с другой - понимание необходимости "сунуть" "ревизору". Все это раскрывает и характер служебных взаимоотношений. Хлестаков вымогает взятки с ребяческой непринужденностью, с искренней уверенностью, что взятка такое же бытовое явление, как приветствие при встрече. Эта наивная "непосредственность" Хлестакова, кстати, полностью совпадающая и с уверенностью городничего, что взяточничество чуть ли не самим богом устроено, придает особенно едкий и тонкий комизм сцене объяснения Хлестакова с чиновниками города.

В том-то и заключалось подлинное новаторство Гоголя-сатирика, что он показывал социальные "язвы" и "пороки" не с дидактическим их "посрамлением", не в гневном осуждении их положительным героем, как это было, например, в "Горе от ума". Герои Гоголя сами разоблачают себя в своей непоколебимой уверенности, что их поступки и действия являются отнюдь не предосудительными, а общепринятыми. Именно это сознание и окрыляет Хлестакова, позволяет пышным цветом расцвести его ничтожной натуре, его микроскопическому ничтожеству. И здесь Гоголь создает тончайший, жизненно типический рисунок, не прибегая к тому гиперболизму, сатирической утрировке, которые были характерны для Свифта или Салтыкова-Щедрина. Гоголь раскрывает типическую психологию своих героев, их внутреннюю пустоту, пользуясь показом самых обыденных, бытовых проявлений их характера. Приведем лишь один пример, одну сценку - разговор Хлестакова с почтмейстером, явившимся приветствовать его с прибытием в город:

"Хлестаков. А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно - ну, что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?

Почтмейстер. Совершенная правда.

Хлестаков. Ведь это только в столице бонтон и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так,ли?

Почтмейстер. Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть не горд: обо всем расспрашивает.

Хлестаков. А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо?

Почтмейстер. Так точно-с.

Хлестаков. По моему мнению, что нужно? Нужно только, чтобы тебя уважали, любили искренно - не правда ли?

Почтмейстер. Совершенно справедливо.

Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.) А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы. (Вслух.) Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?

Почтмейстер. Почему же? Почту за величайшее счастие. Вот-с, извольте. От души готов служить".

В этой маленькой сценке полностью проявляется весь Хлестаков - со своим гиперболическим апломбом, наглой хлыщеватостью столичного прожигателя жизни и убежденностью в своих высоких достоинствах. Он полагает, что его все должны "уважать" и "любить", что перед его обаянием должны все преклоняться.

Комизм здесь заложен в самой ситуации: с одной стороны, самоуверенность Хлестакова, его развязность и вообще все его наглое поведение, с другой стороны - подобострастный, немногословный в своей покорности почтмейстер, рассматривающий дачу взятки как совершенно естественную и законную неизбежность. Вся сцена - речь Хлестакова, его жесты - мотивирована его внутренним содержанием, его характером, хоть и ничтожнейшим и "пустейшим", но тем не менее психологически точно и тонко выверенным и тщательно разработанным драматургом. Вот в этой тончайшей отделке характеров, психологической оправданности поступков и речи героев комедии - реализм Гоголя, который сочетался с сочной, комедийной манерой, с подчеркнутым комизмом ситуаций.

Следует заметить, что, перерабатывая свою комедию, Гоголь сократил в ней ряд эпизодов и диалогов, имевших откровенно фарсовый характер. Так, например, был сокращен рассказ Анны Андреевны о поручике, который пробрался к ней в куле с перепелками, присланными в подарок ее отцу. Сообщая дочери эту историю, городничиха умиленно вспоминает: "На мне тогда была тюлевая пелеринка - вышиты виноградные листья с колосками. Это просто было прелесть. И платье было палевое, тонкая талийка - и это всё при свете, это было очаровательно. Слушай же, что сказал поручик: "Клянусь вам, Анна Андреевна, что не только не видал, не начитывал даже таких глаз. Я не знаю, что со мной делается, когда я гляжу на вас. Я чувствую, что в меня другая жизнь вливается". И я уж не помню, как там он далее, но так хорошо изъяснился...". Или рассказ Хлестакова о том, как он в дороге проголодался и какой с ним "анекдот случился" в трактире. И Хлестаков рассказывает подробно анекдот о том, как он предложил соседу по гостинице съесть единственную куропатку, которую мог предложить трактирщик, тому, кто увидит "лучший сон", и пока его компаньон спал, он спокойно съел эту куропатку. Эти и подобные эпизоды и анекдоты Гоголь снял в окончательной редакции отчасти для сокращения пьесы, опасаясь ее перегрузки, отчасти из-за их развлекательного комизма, ничего не прибавлявшего к характеристике героев.

"Действие в пьесе Гоголя, - отмечал А. Скафтымов, - складывается в сфере вольных или невольных столкновений разных порочных типов. Смешные или порочные черты одного характера вступают в противоречивое общение с иными, столь же смешными и порочными чертами другого лица, и в клубке этих взаимодействий раскрывается и показывается убожество, уродливость, моральная неприглядность одной и другой стороны"*. Здесь верно подмечен основной принцип драматургии Гоголя: действие в его пьесах основано на взаимном столкновении отрицательных персонажей, в результате возникают конфликты и ситуации, раскрывающие основную идею пьесы. Эти взаимные столкновения с предельной силой обнажают характеры персонажей, все то мелкое, злобное, нечистое, что скрывается в их подлых и ничтожных душонках. При всех своих пороках и недостатках герои Островского более человечны. Основа его драматических конфликтов в столкновении духовных запросов личности с грубостью, обманом, дикостью и пошлостью окружающей среды. Комедии же Гоголя беспощадно обнажают самые основы человеческой натуры, извращенной собственническими общественными отношениями, уродующими и принижающими "человеческое в человеке". Отсюда и большая сгущенность красок, резкость гротескной, комической рисовки характеров.

* (А. Скафтымов, Статьи о русской литературе, Саратов, 1958, стр. 134-155.)

предыдущая главасодержаниеследующая глава











© Злыгостев Алексей Сергеевич, 2013-2018
При копировании ссылка обязательна:
http://n-v-gogol.ru/ 'N-V-Gogol.ru: Николай Васильевич Гоголь'