5

Гоголь был не только великим художником-реалистом и новатором-драматургом, но и новатором в сценическом искусстве, защитником и пропагандистом новых реалистических принципов актерской игры и постановки спектакля на сцене. Он одним из первых указал на необходимость правдивого реалистического раскрытия характеров, создания жизненных и в то же время глубоких образов, правильно передающих идейное содержание пьесы, замысел автора.

Читая сейчас высказывания Гоголя о принципах сценического искусства, кажется, что они обращены к нашему времени, так полны они горячей заботы о театре, жизненной правды. При Гоголе были замечательные актеры (Щепкин, Сосницкий, Мочалов и другие), но не было ансамбля, не было единства в постановке спектакля, в игре актеров, в понимании идеи пьесы.

Именно этим и объясняются горькие жалобы Гоголя в его "Отрывке из письма...", обращенном к Пушкину, навеянные впечатлением от первых постановок "Ревизора" на петербургской сцене: "Ревизор" сыгран - и у меня на душе так смутно, так странно... Я ожидал, я знал наперед, как пойдет дело, и при всем том чувство грустное и досадно-тягостное облекло меня. Мое же создание мне показалось противно, дико и как будто вовсе не мое. Главная роль пропала; так я и думал..." (IV, 99). Далеко опережая своих современников, Гоголь отстаивал принцип спектакля как целого, как идейно-художественного целого, подчиненного главному - выявлению идейного содержания пьесы. "Согласие всех частей", единство ансамбля в исполнении было новым принципом в театре времени Гоголя, когда каждый актер играл в меру своего понимания роли и сообразно особенностям своей актерской индивидуальности, не задумываясь ни о впечатлении от всего спектакля, ни об игре партнеров. "Нет выше того потрясенья, - писал Гоголь в своем письме "О театре..." в 1845 году,- которое производит на человека совершенно согласованное согласье всех частей между собою, которое доселе мог только слышать он в одном музыкальном оркестре и которое в силе сделать то, что драматическое произведение может быть дано более разов сряду, чем наилюбимейшая музыкальная опера" (VIII, 270).

С реализмом драматургии Гоголя тесно связаны и его взгляды на искусство актера, на сценическое воплощение пьесы. И здесь он далеко опередил свое время, наметив те художественные принципы театрального мастерства, которые полностью осуществлены были уже в наше время. Гоголь выступал против примитивного, упрощенно бытового или фарсового подхода к исполнению комедии, обычному на русской сцене начала XIX века, против разностильности и разнобоя в игре актеров, продолжавших устаревшие, условно-классицистские ходульные принципы или игравших в буффонадно-водевильном духе.

В особом "Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует "Ревизора" Гоголь дает подробную "инструкцию" для актера. Это не только взыскательность автора, но и глубокое знание сцены, желание видеть свой замысел воплощенным с наибольшей полнотой. Он еще и еще раз предупреждает актеров, что их задача не "карикатура", не просто рассмешить зрителя, а раскрыть перед ним многогранное, "общечеловеческое" содержание пьесы: "Больше всего надобно опасаться, чтобы не впасть в карикатуру. Ничего не должно быть преувеличенного или тривиального даже в последних ролях. Напротив, нужно особенно стараться актеру быть скромней, проще и как бы благородней, чем как в самом деле есть то лицо, которое представляется" (IV, 112).

Эти советы Гоголя актерам сохранили все свое непреходящее значение. Глубокое понимание драматургом "секретов" актерского мастерства намного опередило свое время, оказалось близким такому проникновенному режиссеру театра жизненной правды, как К. С. Станиславский, высоко оценившего заветы Гоголя. Тщательные пояснения и ремарки, данные автором "Ревизора" и "Женитьбы", подсказывают каждому режиссеру и актеру точное истолкование образа и даже самые принципы игры. Они представляют неоценимое богатство для сценического искусства.

Гоголь требует от актера не внешнего раскрытия роли, а психологически продуманного "вхождения" в нее, раскрытия ее "общечеловеческого содержания": "Умный актер, прежде чем схватить мелкие причуды и мелкие особенности внешние доставшегося ему лица, должен стараться поймать общечеловеческое выражение роли..." (IV, 112).

Актер должен понимать "целое" всей пьесы, настаивал великий драматург. Играя ту или иную роль, ему следует сообразоваться с авторским замыслом и характером персонажа, а не так, как это ему самому вздумается, что чаще всего и происходило тогда. Вот почему Гоголь дает столь подробные и важные для понимания авторского замысла "Ревизора" "Замечания для гг. актеров", в которых кратко обрисовывает наружность и поведение своих персонажей, заключая эти характеристики в первой редакции пьесы принципиально важным замечанием: "Вообще следует обратить внимание на целое всей пиесы. Страх, испуг, недоумение, суетливость должны разом и вдруг выражаться на всей группе действующих лиц, выражаться в каждом совершенно особенно, сообразно с его характером" (IV, 371).

Эти столь ценные и тщательные указания актерам, отнюдь не связывающие в то же время их творческой свободы и индивидуальности, свидетельствуют о том, как глубоко понимал сам автор искусство актера. В них неизменно сквозит опасение, вполне справедливое в тогдашних условиях, о том, что истолкование роли может пойти путем нарочитого комикования, что актер не разберется во внутренней сущности играемого им героя, в его психологии. Тем самым отчетливее становится реалистическая природа драматургии Гоголя, сложность его художественного метода, сочетавшего гротескно-гиперболизированный внешний рисунок образа с тонким и индивидуализированным внутренним содержанием, с его психологически мотивированным характером.

В "Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует "Ревизора" Гоголь подчеркивал необходимость глубокого усвоения роли, понимания ее идейного смысла, характера того действующего лица, его основных особенностей, которые воссоздает актер: "Должен рассмотреть, зачем призвана эта роль; должен рассмотреть главную и преимущественную заботу каждого лица, на которую издерживается жизнь его, которая составляет постоянный предмет мыслей, вечный гвоздь, сидящий в голове. Поймавши эту главную заботу выведенного лица, актер должен в такой силе исполниться ею сам, чтобы мысли и стремления взятого им лица и как бы усвоились ему самому и пребывали бы в голове его неотлучно во всё время представления пиесы. О частных сценах и мелочах он не должен много заботиться. Они выдут само собою удачно и ловко, если только он не выбросит ни на минуту из головы этого гвоздя, который засел в голову его героя" (IV, 112). Именно об этом "гвозде", сидящем в голове актера, понимании им основного, "сверхзадачи" изображаемого лица, говорил впоследствии К. С. Станиславский, придавая этому важнейшее значение в своей системе^*.

^* (См.: "Беседы К. С. Станиславского", М., ВТО, 1947.)

Эстетика театра, принципы реализма актерского исполнения, провозглашенные Гоголем, полностью совпадали и со взглядами Белинского. Требование естественности в игре актера, о которой Гоголь пишет неоднократно в своих замечаниях и комментариях к "Ревизору", выдвигает и Белинский, как условие полноценного сценического воплощения "Женитьбы". "Вообще, для хорошего исполнения ролей, созданных Гоголем,- пишет Белинский,- актерам всего нужнее - наивность, отсутствие всякого желания и усилия смешить. Если человек имеет смешную или слабую сторону, он тем и возбуждает смех, что не предполагает в себе ничего смешного или странного. В обществе никто не станет стараться смешить других на свой счет, а сцена должна быть зеркалом общества..."^*.

^* (В. Г. Белинский, т. VI, стр. 575-576.)

Любопытно, что Гоголь уже тогда выдвинул требование подчинения всей постановки режиссерскому замыслу, настаивая на подчинении спектакля "первоклассному актеру-художнику": "Один только первоклассный актер-художник, - писал он в своем письме "О театре...",- может сделать хороший выбор пиес, дать им строгую сортировку; один он знает тайну, как производить репетиции, понимать, как важны частые считовки и полные предуготовительные повторения пиесы. Он даже не позволит актеру выучить роль у себя на дому, но сделает так, чтобы всё выучилось ими сообща, и роль вошла сама собою в голову каждого во время репетиций, так чтобы всяк, окруженный тут же обстановливающими его обстоятельствами, уже невольно от одного соприкосновенья с ними слышал верный тон своей роли" (VIII, 272-273).

В "Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует "Ревизора", написанном после постановки пьесы (возможно, окончательно оформленном в 1841-1842 гг.), Гоголь дает ценнейшие указания, основанные на реалистической эстетике театра. Искусство актера он понимает прежде всего как искусство жизненной правды, как глубокое проникновение в идейную суть всей пьесы и того образа, который создает актер. Поэтому Гоголь столь решительно возражает против всякого преувеличения, шаржа и карикатуры, требуя простоты и естественности от игры актера. Он выступал против упрощенного истолкования образа Хлестакова, против водевильного комикования при исполнении этой роли, отстаивая принцип глубокого идейного и психологического раскрытия образа. Гоголь против "карикатурности", он за естественность игры, за создание образов, полных жизненной правды: "Конечно, несравненно легче карикатурить старых чиновников, в поношенных вицмундирах с потертыми воротниками, - иронически замечает он о постановке своей комедии, - но схватить те черты, которые довольно благовидны и не выходят острыми углами из обыкновенного светского круга,- дело мастера сильного. У Хлестакова ничего не должно быть означено резко. Он принадлежит к тому кругу, который, по-видимому, ничем не отличается от прочих молодых людей",- пишет он в "письме к одному литератору".

В письме к М. С. Щепкину 1846 года по поводу возобновления постановки "Ревизора" Гоголь еще раз раскрывает свое глубокое понимание задач актера, как выразителя авторского замысла, идеи, заключенной в воссоздаваемом им образе. Рекомендуя вводить актеров заблаговременно в "надлежащее существо ролей", Гоголь снова предостерегает против карикатуры, преувеличений, против нарушения принципа художественной меры, естественности. Актер должен соблюдать "благородный верный такт разговора", чтобы "не слышался фальшивый звук". "Словом, изгнать вовсе карикатуры и ввести их в понятие, что нужно не представлять, а передавать прежде мысли, позабывши странность и особенность человека. Краски положить не трудно; дать цвет роли можно и потом; для этого довольно встретиться с первым чудаком и уметь передразнить его; но почувствовать существо дела, для которого призвано действующее лицо, трудно...". В этих советах дано определение именно реалистического исполнения роли в противовес натуралистическому ее истолкованию. Напомним замечательные слова К. С. Станиславского, перекликающиеся с этими указаниями Гоголя: "Актер это сила, отражающая жизнь". "Если вы вошли в действие - в жизнь своей роли... не забывайте никогда о чувстве меры"^*.

^* ("Беседы К. С. Станиславского", стр. 104 и 113.)

Гоголь выдвинул и требование тщательной режиссерской постановки спектакля "актером-художником": "Только один истинный актер-художник может слышать жизнь, заключенную в пьесе, и сделать так, что жизнь эта сделается видной и живой для всех актеров".

Мысли Гоголя высоко ценил Станиславский. "...Традиции Художественного театра идут от традиций Щепкина и Гоголя,- говорил К. С. Станиславский.- Гоголь видел в театре учреждение, способное влиять на духовные запросы зрителя, воспитывать его в принципах высокой морали и этики. Перед театром он ставил задачи общественного характера, задачу воспитания общества посредством слова писателя-драматурга, звучащего со сцены, воплощенного в художественный образ, в сценическое действие..."^*.

^* (Н. Горчаков, Режиссерские уроки К. С. Станиславского, М, "Искусство", 1950, стр. 28.)

"Живые характеры", как писал Гоголь, а не условные гротескные персонажи, тщательно продуманное истолкование актером образа, реалистически жизненное и в то же время наглядное, выразительное воплощение гоголевских характеров - необходимое условие полноценной постановки, художественно адекватной содержанию пьесы. Чисто бытовая, натуралистическая трактовка комедий Гоголя не раскроет их широкого социального содержания, их общечеловеческого значения, не донесет до зрителя грозного и беспощадного смеха великого сатирика. Поэтому постановщик и исполнители должны всегда заботиться о том, чтобы в спектакле выступало монументальное, обобщающее начало комедии, чтобы не приглушать те великолепные краски, художественную полноту, с какими нарисовал автор своих героев.