2

В. А. Гоголь усиленно заботился о воспитании своих детей, однако недостаток средств не позволял ему дать сыновьям образование, обычное по тому времени в богатых дворянских семьях. Первоначальное образование Гоголь получил у заезжего семинариста. В августе 1818 года будущий писатель вместе с братом Иваном был отвезен в Полтаву и поступил там в первый класс полтавского поветового (уездного) училища. Полтава была неподалеку от Васильевки, и связь с семьей оставалась достаточно прочной. Мальчиков посещали родители и родственники, завязалась оживленная переписка. Родители особенно обеспокоены были слабым здоровьем "Никоши" и его учебными делами.

Однако пребывание в полтавском училище не могло оставить глубокого следа в подростке, так как преподавание в этом учебном заведении было проникнуто казенной рутиной и мало давало пищи уму и сердцу.

Гоголь проучился в Полтаве несколько больше года. Когда мальчиков взяли на летние каникулы, умер младший брат Иван. Николай некоторое время оставался дома. Василий Афанасьевич, узнав об открытии в Нежине в начале 1821 года нового учебного заведения - Гимназии высших наук кн. Безбородко, "тотчас же стал наводить справки. По полученным сведениям, нежинская гимназия представлялась солидным и серьезным учебным заведением, в котором, как указывалось, преподаваться "будут все науки, какие и в университетах преподаются", а окончившие ее получают те же аттестаты и преимущества, что и студенты^*. Весной 1821 года одиннадцатилетнего Гоголя отвезли в Нежин, и 1 мая после вступительного экзамена он был принят в гимназию.

^* (П. Е. Щеголев, Детство Гоголя, сб. "Исторические этюды", СПБ. 1913, стр. 74-76.)

Гимназия высших наук князя Безбородко в Нежине учреждена была "в особенную пользу образования детей бедных и неимущих дворян Малороссийского края и приготовления их на государственную службу". Нежинская гимназия была единственным высшим учебным заведением для большей части левобережной Украины, однако она не давала какой-либо определенной специальности, подготовляя из дворянской среды кадры для местного чиновничества. Обучение в Гимназии высших наук продолжалось девять лет и делилось по трехлетиям на три курса - низший, средний и высший. Последний, высший курс приравнивался к лицейскому, или университетскому, и имел два отделения - философское и юридическое.

В системе гимназического преподавания философские, юридические и гуманитарные дисциплины занимали главное место. Профессор русской литературы П. Никольский, автор распространенной тогда теории словесности, "реторики", читал историю литературы с классицистических позиций. Пушкина он не признавал и относился враждебно к новым явлениям в литературе. "Вообще, научное и литературное воспитание наше делалось, можно сказать, самоучкою, - вспоминал один из бывших студентов. - Профессор словесности Никольский о древних и о западных литературах не имел никакого понятия. В русской литературе он восхищался Херасковым и Сумароковым; Озерова, Батюшкова и Жуковского находил недовольно классическими, а язык и мысли Пушкина тривиальными, признавая, впрочем, некоторую гармонию в его стихах... Шалуны товарищи в 5-м и 6-м классах, обязанные еженедельно данью стихотворения, переписывали, бывало, из журналов и альманахов мелкие стихотворения Пушкина, Языкова, кн. Вяземского и представляли профессору за свои, хорошо зная, что он современною литературою вовсе не занимался. Профессор торжественно подвергал строгой критике стихотворения эти, изъявлял сожаление, что стих был гладок, а толку мало..."^*

^* (В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, т. I, М. 1892, стр. 91.)

В программе по литературе и реторике для 6-го класса на 1827 год указан ряд авторов средневековья, античности и русского XVIII века. Эта программа дает представление о том круге знаний, который Гоголь вынес из гимназии: "В шестом классе должно заниматься эстетикою или разбором изящных риторов, каковы: Демосфен, Цицерон, Мурет, Боссюет, Флетье, Массильйон, Бурдалу, Феофан Прокопович, Яворский преосвященный, Гедеон, Платон, Анастасий и другие; разбором писателей, каковы: Иерузалем, Фенелон, Томас, Каранчиоли, Бем, Татищев, Эмин, Карамзин и другие; и, наконец, разбором изящных стихотворцев, каковы: Гомер, Гораций, Виргилий, Овидий, Петрарк, Камоэнс, Тасс, Мильтон, Буало, Расин, Попе, Ломоносов, Сумароков, Херасков, Державин, Жуковский и другие; но без дальнейших умствований, умозрений и умоположений"^*. Как характерно это указание об изучении эстетики и литературы "без дальнейших умствований", выражающее то охранительное направление, которое старались придать науке правительственные инстанции. Ведь античные "риторы" и церковные проповедники занимали главное место в изучении эстетики и красноречия. В "разборе" литературных произведений русская литература представлена весьма ограниченным кругом писателей: характерно, что из программы выпала почти вся сатирическая литература XVIII века - Фонвизин, Новиков, Крылов, не говоря уже о Радищеве. Новая западная Литература также не была представлена в школьном преподавании. Гимназисты сами дополняли чтением тот круг знаний, который они получали из школьного преподавания.

^* ("Гоголевский сборник" под ред. М. Н. Сперанского, Киев 1902, стр. 336.)

Гоголь отрицательно оценивал гимназию при ее первом директоре - Орлае. Но после ухода Орлая в конце 1826 года, когда направление гимназической жизни определялось группой передовых профессоров во главе с инспектором Н. Г. Белоусовым, отношение Гоголя к гимназии меняется. Именно этот период он называет самым счастливым периодом в Нежинской гимназии высших наук: "...директора у нас нет, - сообщает Гоголь матери в письме от 16 ноября 1826 года, - и желательно, чтобы совсем не было. Пансион наш теперь на самой лучшей степени образования... до какой Орлай никогда не мог достигнуть; и этому всему причина - наш нынешний инспектор; ему обязаны мы своим счастием; стол, одеяние, внутреннее убранство комнат, заведенный порядок, этого всего вы теперь нигде не сыщете, как только в нашем заведении. Советуйте всем везть сюда детей своих: во всей России они не найдут лучшего".

Нежинская гимназия не получила в жизни Гоголя того значения, какое имел для Пушкина Царскосельский лицей, тем не менее ее роль в становлении взглядов молодого Гоголя была весьма значительна. Наряду с теневыми сторонами, рутинерством и схоластикой школьного преподавания в гимназию проникали и новые, передовые веяния, благотворно влиявшие на развитие будущего писателя. И в Нежинской гимназии высших наук нашлись люди, стоявшие на уровне передовых взглядов своего времени. Обязанности директора с конца 1826 года более двух лет выполнял профессор математики и естественных наук Шаполинский. По словам одного из учеников лицея, П. Редкина, вокруг Шаполинского и Белоусова группировался кружок, к которому принадлежали "люди благородные, умные и сведущие" - Ландражин, Зингер, Соловьев, пользовавшиеся "любовью и популярностью среди учащихся"^*. В противоположном лагере находились реакционные профессора во главе с Билевичем.

^* (См. очерк П. Редкина в кн. "Лицей кн. Безбородко", СПБ. 1881, стр. 316.)

На два лагеря делились и ученики гимназии: на привилегированную группу из богатых дворян и на детей менее состоятельных родителей. Богатые "аристократы" среди гимназистов не жаловали Гоголя. Школьное прозвище - "таинственный Карла", по свидетельству А. Данилевского, дано было Гоголю потому, что он держался особняком от аристократической группки гимназистов^*. Не только сознание своего неравноправного положения среди привилегированных учеников, но и постоянная внутренняя углубленность, стремление к заранее поставленной возвышенной цели отделяли юношу от его гимназических товарищей. В письме к дяде Петру Косяровскому от 3 октября 1827 года Гоголь признается: "Недоверчивый ни к кому, скрытный, я никому не поверял своих тайных помышлений, не делал ничего, что бы могло выявить глубь души моей". Тяжело пережил юноша смерть отца, умершего в апреле 1825 года, потеряв в нем "вернейшего друга", "всего драгоценного" "сердцу" (письмо к матери от 23 апреля 1825 года). Со смертью отца материальные затруднения семьи еще более возросли, и Гоголь за все свое пребывание в гимназии постоянно испытывает нужду в деньгах даже для самых незначительных и необходимых расходов.

^* (В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, т. I, М. 1892, стр. 102.)

Насколько Гоголь выделялся по всему своему облику и привычкам среди сынков богатых аристократических семей, свидетельствуют записки В. И. Любича-Романоеича, учившегося в одном классе с будущим писателем. Любич-Романович даже спустя много лет не мог простить Гоголю его незнатного происхождения и простых, деревенских привычек: "Привычка держать себя просто в отношении пищи, - рассказывает он, - у себя дома, в деревне, где он получил первоначальное воспитание, не покидала его и в Нежине, во время жизни среди людей более его избалованных... Это все вместе взятое никогда в нас более ничего не вызывало по отношению к Гоголю, как лишь одно отвращение... От природы впечатлительный, он понимал это наше отношение к нему, как признак столичной кичливости детей аристократов, и потому сам по-своему игнорировал нас, знать не хотел... Он искал сближения лишь с людьми, себе равными, например, со своим "дядькою", прислугою вообще и с базарными торговцами на рынке Нежина в особенности"^*. Любич-Романович с раздражением отмечает его пристрастие к народу, к "мужикам", рассказывая о том, что Гоголь во время посещения гимназистами церкви "ставил мужиков впереди" или давал крестьянину деньги на свечку с тем, чтобы тот мог пройти и поставить ее по своему желанию: "...он только того и хотел, чтобы мужик потерся своим зипуном о блестящие мундиры и попачкал бы их своей пыльцой"^**. О горячем интересе Гоголя к народной жизни свидетельствует и другой соученик его по гимназии Н. Артынов, рассказывая, что Гоголь постоянно ходил в Магерки - предместье Нежина: "Гоголь имел там много знакомых между крестьянами. Когда у кого из них бывала свадьба или другое что, или когда просто выгадывался погодливый праздничный день, то Гоголь уж непременно был там"^***.

^* (Гоголь в Нежинском лицее (из воспоминаний В. И. Любича-Романовича), "Исторический вестник", 1902, кн. 2, стр. 550-551.)

^** (Там же, стр. 554-555.)

^*** (Из воспоминаний Н. Ю. Артынова, "Русский архив", 1877, кн. III, стр. 191.)

Свидетельством раннего интереса молодого Гоголя к народному творчеству может служить начатая им еще в 1826 году в нежинской гимназии "Книга всякой всячины, или подручная энциклопедия". Основное место в этой "Книге всякой всячины" занимают записи фольклора, выписки из исторических документов, научных статей. Так в ней найдем и "Виршу, говоренную гетману Потемкину запорожцами", и указ гетмана Скоропадского, и выписку из статьи "Распространение диких дерев и кустов в Европе", и записи отрывков из "Энеиды" Котляревского, и тексты народных украинских пословиц. "Книга всякой всячины" несомненно пополнялась на протяжении ряда лет уже и после окончания Гоголем гимназии. Многое из ее материалов было впоследствии использовано им в "Вечерах на хуторе" и даже в "Миргороде". Но самое возникновение ее в 1826 году убедительно свидетельствует о том, как рано сложились литературные интересы будущего писателя, как настойчиво и сознательно производилось собирание им фольклорных материалов, оказавшихся столь необходимыми ему в его литературной работе. В частности, в "Книге всякой всячины" имеются записи фольклорных материалов, положенных в основу первой повести Гоголя "Вечер накануне Ивана Купала". Большое место в этой книге занимают этнографические сведения о быте украинского крестьянства, записи поверий, свадебного обряда, загадок, блюд и т. п. Записывал Гоголь и украинские слова, выясняя их происхождение и родственные связи с русским и вообще славянскими языками. Помимо использования печатных источников, прежде всего словариков из сборников украинских песен Цертелева (1819) и Максимовича (1827), Гоголь многие записи этнографических и языковых материалов сделал самостоятельно, пользуясь своими наблюдениями.

Этот настойчивый интерес к этнографии, к украинской старине и фольклору, так рано проявившийся у Гоголя, сочетался с горячим увлечением литературой и театром. То, чего не давали школьные занятия, восполняли сами гимназисты, которые внимательно следили за всем новым, что появлялось в литературе. По словам школьного приятеля Гоголя, А. С. Данилевского, гимназисты организовали чтение той новой, живой литературы, которая воспитывала их в духе передовых стремлений своего времени. Первое место в этих чтениях принадлежало Пушкину. "Мы выписывали с ним (то есть с Гоголем. - Н. С.) и с Прокоповичем журналы, альманахи, - вспоминает Данилевский. - Мы собирались втроем и читали "Онегина" Пушкина, который тогда выходил по главам. Гоголь уже тогда восхищался Пушкиным. Это была тогда еше контрабанда; для нашего профессора словесности Никольского даже Державин был новый человек"^*. Один из надзирателей пансиона в донесении по начальству от 16 апреля 1827 года сообщал, что "пансионеры начинают читать непозволенные книги; в классах, при задаваемых им вопросах, оказываются занятыми не столько учением, сколько выучиванием театральных ролей"^**.

^* (В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, т. I, М. 1892, стр. 102.)

^** (Н. А. Лавровский, Гимназия высших наук кн. Безбородко, Киев 1879, стр. 46.)

Литература занимала главное место среди интересов гимназистов, многие из которых и сами выступали на этом поприще: "В ту пору литература процветала в нашей гимназии, - записал в своем дневнике один из соучеников Гоголя, - и уже проявлялись таланты товарищей моих: Гоголя, Кукольника, Николая Прокоповича, Данилевского, Родзянко и других..."^* В рапорте от 25 октября 1826 года сообщалось, что "некоторые воспитанники пансиона, скрываясь от начальства, пишут стихи, не показывающие чистой нравственности, и читают их между собою". Из этого же рапорта явствует, что к числу "безнравственных" книг и стихов гимназическое начальство относило "сочинения Александра Пушкина и других подобных". А к рапорту инспектора от 14 ноября того же 1826 года был приложен отрывок рукописной оды Пушкина "На свободу" (то есть "Вольность")^**. Следует напомнить, что распространение и даже чтение пушкинской оды "Вольность" и свободолюбивых стихов Пушкина, Рылеева и др. в 1826 году приравнивалось к политическому преступлению, и тогда станет ясным смысл подобных доносов, характеризовавших атмосферу, царившую в Гимназии высших наук!

^* (В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, т. I, М. 1892, стр. 91.)

^** (Лицей кн. Безбородко, 2-е изд., СПБ. 1881, стр. 51.)

Интерес Гоголя к литературе и искусству сказался и в страстном собирании книг, для покупки которых он нередко был вынужден идти на лишения. В письмах к матери он сообщает (от 6 апреля 1827 года): "Я отказываю себе даже в самых крайних нуждах, с тем чтобы иметь хотя малейшую возможность поддержать себя в таком состоянии, в каком нахожусь, чтобы иметь возможность удовлетворить моей жажде видеть и чувствовать прекрасное. Для него-то я с трудом величайшим собираю все годовое свое жалованье, откладывая малую часть на нужнейшие издержки. За Шиллера, которого я выписал из Лемберга, дал я 40 рублей: деньги весьма немаловажные по моему состоянию; но я награжден с излишком и теперь несколько часов в день провожу с величайшею приятностью. Не забываю также и русских и выписываю что только выходит самого отличного". Интерес к Шиллеру соответствовал тем вольнолюбивым мечтаниям, которые захватывают юного Гоголя и оказались в его письмах тех лет. С творчеством великого немецкого писателя знакомили студентов и лекции по немецкой словесности профессора Зингера. Один из соучеников Гоголя пишет в своих воспоминаниях: "Зингер открыл нам новый, живоносный родник истинной поэзии. Любовь к человечеству, составляющая поэтический элемент творений Шиллера, по свойству своему прилипчивая, быстро привилась и к нам - и много способствовала развитию характера многих"^*. Чтение Шиллера, благородный протестующий пафос его произведений произвели несомненно большое впечатление на Гоголя-гимназиста.

^* (Лицей кн. Безбородко, 2-е изд., СПБ. 1881, стр. 262.)

Но, конечно, на первом месте стояла русская литература, представленная в двадцатых годах, кроме Пушкина, преимущественно романтическими произведениями Бестужева-Марлинского, Н. Полевого, В. Ф. Одоевского, стихами Жуковского, Козлова и др., которые заполняли тогдашние журналы и альманахи. Проводником передовых веяний и идей был в те годы такой журнал, как "Московский телеграф", вносивший новые представления о литературе и в кругозор нежинских студентов. Это увлечение романтической литературой нашло свое отражение и в первых литературных опытах Гоголя. Друг детства Гоголя, Н. Я. Прокопович, сохранил воспоминание о том, как Гоголь еще в одном из первых классов гимназии читал ему наизусть свою стихотворную балладу под заглавием "Две рыбки". "В ней под двумя рыбками он изобразил судьбу свою и своего брата -очень трогательно". Сохранилось предание и еще об одном ученическом произведении Гоголя - о трагедии "Разбойники", написанной пятистопными ямбами^* в романтическом духе, уже по самому своему названию заставляющей вспомнить о Шиллере.

^* (П. Кулиш, Записки о жизни Гоголя, СПБ. 1856, т. I, стр. 25.)

В своих первых литературных опытах Гоголь хотя и следовал тогдашней романтической моде, но уже и тогда проявил сатирическую жилку, интерес к реальной жизни. По свидетельству его сотоварища по гимназии Г. Высоцкого, Гоголь написал в эти годы не дошедшую до нас сатиру на жителей города Нежина, под заглавием: "Нечто о Нежине, или Дуракам Закон не писан", которая знаменовала уже пробудившееся в нем юмористическое дарование. "Для этого он взял несколько торжественных случаев, при которых то или другое сословие наиболее выказывало характеристические черты свои, и по этим случаям разделил свое сочинение на следующие отделы: 1) "Освящение Церкви на Греческом кладбище", 2) "Выбор в Греческий Магистрат", 3) "Всеядная Ярмарка", 4) "Обед у Предводителя (Дворянства) П.", 5) "Роспуск и Съезд Студентов"^*.

^* (В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, т. I, М. 1892, стр. 87-88.)

Деятельное участие принимал Гоголь и в издании гимназических рукописных журналов. По словам биографа, "Гоголь хлопотал изо всех сил, чтоб придать своему изданию наружность печатной книги, и просиживал ночи, разрисовывая заглавный листок, на котором красовалось название журнала "Звезда". Все это делалось, разумеется, украдкою от товарищей, которые не прежде должны были узнать содержание книжки, как по ее выходе из редакции. Наконец, первого числа месяца книжка журнала выходила в свет. Издатель брал иногда на себя труд читать вслух свои или чужие статьи. Все внимало и восхищалось. В "Звезде", между прочим, помещена была повесть Гоголя "Братья Твердиславичи" (подражание повестям, появлявшимся в тогдашних современных альманахах) и разные его стихотворения. Все это написано было так называемым "высоким" слогом, из-за которого бились и все сотрудники редактора"^*.

^* (Лицей кн. Безбородко, 2-е изд., СПБ. 1881, стр. 365.)

Следует указать также и на интерес юного Гоголя к точным наукам. В 1827 году он выписывает "Математическую энциклопедию" Перевощикова и с похвалой сообщает о ней П. П. Косяровскому, как о книге "прекрасной" "по вмещению в себе новых истин и новейших открытий, изысканий и исчислений". С увлечением занимался он в эти годы также рисованием. Ко всему этому необходимо прибавить еще театральные увлечения Гоголя-гимназиста.

В жизни нежинской гимназии школьные спектакли, устраивавшиеся на праздниках, занимали особенно большое место. Организатором, душой этих школьных постановок был Гоголь. На сцене нежинского гимназического театра ставились и бытовые комедии из украинской жизни на украинском языке. Театральные представления особенно широкий размах получили в зимние каникулы 1827 года, при Белоусове и Шаполинском, поощрявших это увлечение гимназистов. В письме к матери от 26 февраля 1827 года Гоголь сообщает: "Масленицу... всю неделю веселились без устали. Четыре дня сряду был у нас театр, и, к чести нашей, признали единогласно, что из провинциальных театров ни один не годится против нашего. Правда, играли все прекрасно. Две французские пиесы, соч. Мольера и Флориана, одну немецкую, соч. Коцебу, русские: "Недоросль" соч. Фонвизина, "Неудачный примиритель" Княжнина, "Лукавин" Писарева и "Береговое право" соч. Коцебу. Декорации были отличные, освещение великолепное, посетителей много и все приезжие, и все с отличным вкусом. Музыка тоже состояла из наших: восемнадцать увертюр Россини, Вебера и других были разыграны превосходно"^*.

^* (П. Кулиш, Записки о жизни Гоголя, СПБ. 1856, т. I, стр. 35.)

Гоголь был не только главным вдохновителем театральных постановок, их режиссером, декоратором, костюмером, но и артистом-исполнителем. Об его актерском таланте, остроумном и блестящем исполнении комических, бытовых ролей единодушно рассказывают сотоварищи Гоголя по гимназии, на всю жизнь запомнившие нежинские спектакли. "Играли мы, - вспоминает К. Базили, - трагедии Озерова, "Эдипа" и "Фингала", водевили, какую-то малороссийскую пьесу, сочиненную тогда же Гоголем, от которой публика надрывалась со смеху. Но удачнее всего давалась у нас комедия Фонвизина "Недоросль". Видал я эту пьесу и в Москве и в Петербурге, но сохранил всегда то убеждение, что ни одной актрисе не удавалась роль Простаковой так хорошо, как играл эту роль шестнадцатилетний тогда Гоголь"^*.

^* (В. Н. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, т. I, М. 1892, стр. 241.)

Театральные представления послужили поводом и для ожесточенных нападок реакционной части профессоров, видевшей в них проявление вольнодумства учащихся и нарушение казенной рутины. Никольский представил 16 апреля 1827 года длиннейший рапорт, в котором требовал запрещения театральных представлений и указывал на "вред", ими приносимый. Он особенно негодовал, что пьесы, шедшие на школьной сцене, выбирались независимо от гимназического начальства и ставились с "собственными дополнениями". Другой реакционный профессор - Билевич спровоцировал скандал, пытаясь помешать устройству спектаклей. Застав Гоголя с товарищами закрывшимися в зале, где они готовили спектакль, Билевич усмотрел в этом бунтарский поступок и писал о Гоголе в своем рапорте от 2 октября 1827 года, что тот "...вместо, должного вины своей сознания начал с необыкновенною дерзостью отвечать мне разные свои суждения, и притом более чем позволяли ученические границы благопристойности"^*. "Дерзость", так поразившая Билевича, характеризует не только горячее увлечение Гоголя театром, но и независимость его поведения.

^* (Лицей кн. Безбородко, 2-е изд., СПБ. 1881, стр. 59.)