Аксакову С. Т., 5 марта 1841

Марта 5 <ст. ст. 1841>. Рим.

Мне грустно так долго не получать от вас вести, Сергей Тимофеевич. Но, может быть, я сам виноват: может быть, вы ожидали высылки мною обещанных изменений и приложений, следуемых ко 2<-му> изданию "Ревизора". Но я не мог найти нигде их. Теперь только случаем нашел их там, где не думал. Если б вы знали, как мне скучно теперь заниматься тем, что нужно на скорую руку, - как мне тягостно на миг оторваться от труда, наполняющего ныне всю мою душу! Но вот вам, наконец, эти приложения. Здесь письмо, писанное мною к Пушкину, по его собственному желанию. Он был тогда в деревне. Пиеса игралась без него. Он хотел писать полный разбор ее для своего журнала и меня просил уведомить, как она была выполнена на сцене. Письмо осталось у меня неотправленным, потому что он скоро приехал сам. Из этого письма я выключил то, что собственно могло быть интересно для меня и для него, и оставил только то, что может быть интересно для будущей постановки "Ревизора", если она когда-нибудь состоится. Мне кажется, что прилагаемый отрывок будет нелишним для умного актера, которому случится исполнять роль Хлестакова. Это письмо под таким названием, какое на нем выставлено, нужно отнесть на конец пиесы, а за ним непосредственно следуют две прилагаемые выключенные из пиесы сцены. Небольшую характеристику ролей, которая находится в начале книги первого издания, нужно исключить. Она вовсе не нужна. У Погодина возьмите приложенное в его письме изменение четвертого акта, которое совершенно необходимо. Хорошо бы издать "Ревизора" в миниатюрном формате, а впрочем, как найдете лучшим.

Теперь я должен с вами поговорить о деле важном. Но об этом сообщит вам Погодин. Вы вместе с ним сделаете совещание, как устроиться лучше. Я теперь прямо и открыто прошу помощи, ибо имею право и чувствую это в душе. Да, друг мой! я глубоко счастлив. Несмотря на мое болезненное состояние, которое опять немного увеличилось, я слышу и знаю дивные минуты. Создание чудное творится и совершается в душе моей, и благодарными слезами не раз теперь полны глаза мои. Здесь явно видна мне святая воля бога: подобное внушенье не происходит от человека; никогда не выдумать ему такого сюжета! О, если бы еще три года с такими свежими минутами! Столько жизни прошу, сколько нужно для окончания труда моего; больше ни часу мне не нужно. Теперь мне нужны необходимо дорога и путешествие: они одни, как я уже говорил, восстановляют меня. У меня все средства истощились уже несколько месяцев. Для меня нужно сделать заем. Погодин вам скажет. В начале же 42 года выплатится мною всё, потому что одно то, которое уже у меня готово и которое, если даст бог, напечатаю в конце текущего года, уже достаточно для уплаты.

Теперь я ваш; Москва моя родина. В начале осени я прижму вас к моей русской груди. Всё было дивно и мудро расположено высшею волею: и мой приезд в Москву, и мое нынешнее путешествие в Рим - всё было благо. Никому не говорите ничего ни о том, что буду к вам, ни о том, что я тружусь - словом, ничего. Но я чувствую какую-то робость возвращаться одному. Мне тягостно и почти невозможно теперь заняться дорожными мелочами и хлопотами. Мне нужно спокойствие и самое счастливое, самое веселое, сколько можно, расположение души; меня теперь нужно беречь и лелеять. Я придумал вот что: пусть за мною приедут Михаил Семенович и Константин Сергеевич: им же нужно - Михаилу Семеновичу для здоровья, Константину Сергеевичу для жатвы, за которую уже пора ему приняться. А милее душе моей этих двух, которые могли бы за мною приехать, не могло бы для меня найтиться никого. Я бы ехал тогда с тем же молодым чувством, как школьник в каникулярное время едет из надоевшей школы домой под родную крышу и вольный воздух. Меня теперь нужно лелеять не для меня, нет! Они сделают небесполезное дело. Они привезут с собой глиняную вазу. Конечно, эта ваза теперь вся в трещинах, довольно стара и еле держится; но в этой вазе теперь заключено сокровище; стало быть, ее нужно беречь. Жду вашего ответа; чем скорее, тем лучше. Если бы вы знали, как я теперь жажду обнять вас! До свиданья! Как прекрасно это слово!

Перецелуйте моим поцелуем всех ваших: Ольгу Семеновну, Веру Сергеевну, Ольгу Сергеевну, - всех! всех! Письма мне адресуйте на имя банкира Валентини; это будет вернее, чем poste restante. Адрес его: Piazza Apostoli, Palazzo Valentini.

191. С. Т. Аксакову. Примечания

Печатается по тексту первой публикации с дополнениями по "Сочинениям и письмам", V, стр. 435-437, и "Письмам", II, стр. 96-101.

Впервые опубликовано - выдержками - в "Записках", I, стр. 272-273; более полно - в "Сочинениях и письмах", V, стр. 435-437. Даты этого и следующего письма Гоголя к С. Т. Аксакову помечены в изданиях Кулиша и Шенрока старым стилем (см. "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, стр. 102).

Изменения и приложения к "Ревизору". О них Гоголь писал С. Т. Аксакову 28 декабря 1840 г., обещая прислать их "через неделю" (см. № 185).

...заниматься... на скорую руку - вторым изданием "Ревизора" (см. подобное заявление в № 185);

труд, наполняющий ныне всю мою душу - "Мертвые души".

...письмо, писанное мною к Пушкину. Имеется в виду "Отрывок из письма одному литератору". Подробнее см. об этом в комментариях к "Отрывку из письма одному литератору" (т. IV наст. изд.).

Выключенные из пьесы сцены - разговор Анны Андреевны с Марьей Антоновной и сцена представления Растаковского Хлестакову.

...хорошо бы издать "Ревизора" в миниатюрном формате. С. Т. Аксаков не принимал участия во втором издании "Ревизора", и комедия была напечатана Погодиным со всеми приложениями, но не в том формате, о котором говорил Гоголь.

Создание чудное творится и совершается в душе моей... Работа над "Мертвыми душами".

Заем был Гоголю предоставлен на этот раз Погодиным (см. № 199). Расплатиться с долгами Гоголь рассчитывал по выходе в свет I тома "Мертвых душ".

В начале осени я прижму вас к моей русской груди. Осенью 1841 г. Гоголь действительно вернулся в Россию. Слова эти, как и предыдущая фраза, были восторженно встречены Аксаковыми ("История моего знакомства", стр. 49).

...пусть за мною приедут... Желание Гоголя, чтобы М. С. Щепкин или К. С. Аксаков приехали за ним за границу, было высказано Гоголем и в двух последующих письмах - к С. Т. Аксакову и К. С. Аксакову (№№ 192 и 196). Оно не было исполнено: ни Щепкин, ни К. Аксаков за ним не ездили. "Константину невозможно было разлучиться с нами в то печальное время <5 марта 1841 г. умер сын С. Т. Аксакова Михаил>; Щепкин не имел никаких средств ехать" ("История моего знакомства", стр. 49).

...для жатвы, за которую уже пора ему приняться. Вероятно, имеются в виду надежды, возлагавшиеся Гоголем на К. С. Аксакова по части занятий русской филологией (см. примеч. к № 186).

Сокровище, ради которого нужно беречь Гоголя, - "Мертвые души".

Ольга Семеновна - жена, а Вера Сергеевна и Ольга Сергеевна - дочери С. Т. Аксакова.