Пушкину А. С., 21 августа 1831

СПб. Августа 21. <1831>.

Иллюстрация "Письмо Гоголя к А. С. Пушкину от 21 августа 1831 года. Первая страница. Публичная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва)".

(В книге-источнике отсутствуют страницы: 202-203)

Насилу теперь только управился я с своими делами и получил маленькую оседлость в Петербурге. Но и теперь еще половиною, что я половиною? целыми тремя четвертями, нахожусь в Павловске и Царском Селе. В Петербурге скучно до нестерпимости. Холера всех поразгоняла во все стороны. И знакомым нужен целый месяц антракта, чтобы встретиться между собою. У Плетнева я был, отдал ему в исправности ваши посылку и письмо. Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фиркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору, и он после некоторых ловких уклонений наконец сказал, что: штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву. Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусе черни. Кстати о черни, знаете ли, что вряд ли кто умеет лучше с нею изъясняться, как наш общий друг Александр Анфимович Орлов. В предисловии к новому своему роману: Церемониал погребения Ивана Выжигина, сына Ваньки Каина, он говорит, обращаясь к читателям: "Много, премного у меня романов в голове (его собственные слова), только все они сидят еще в голове; да такие бойкие ребятишки эти романы, так и прыгают из головы. Но нет, не пущу до время; а после извольте, полдюжинами буду поставлять. Извольте! извольте! Ох вы, мои други сердечные! Народец православный!" Последнее обращение так и задевает за сердце русской народ. Это совершенно в его духе, и здесь-то не шутя решительный перевес Александра Анф.<имовича> над Фадеем Бенедик.<товичем>. Другой приятель наш Бестужев-Рюмин здравствует и недавно еще сказал в своей газете: "Должно признаться, что Север.<ный> Меркурий побойче таки иных Литератур.<ных> Прибавлений". Как-то теперь должен беситься Воейков! а он, я думаю, воображал, что бойче Литер. Прибавлений нет ничего на свете. Еще о черни. Знаете ли, как бы хорошо написать эстетический разбор двух романов, положим: Петра Ивановича Выжигина и Сокол был бы сокол, да курица съела. Начать таким образом, как теперь начинают у нас в журналах: "Наконец, кажется^*, приспело то время, когда романтизм решительно восторжествовал над классицизмом, и старые поборники франц.<узского> корана на ходульных ножках (что-нибудь в роде Надеждина), убрались к чорту. В Англии Байрон, во Франции необъятный великостью своею Виктор Гюго, Дюканж и другие, в каком-нибудь проявлении объективной жизни, воспроизвели новый мир ее нераздельно-индивидуальных явлений. Россия, мудрости правления которой дивятся все образованные народы Европы, и проч., и проч., не могла оставаться также в одном положении. Вскоре возникли и у ней два представителя ее преображенного величия. Читатели догадаются, что я говорю о гг. Булгарине и Орлове. На одном из них, т. е. на Булгарине, означено направление чисто Байронское (ведь это мысль не дурна сравнить Булгарина с Байроном). Та же гордость, та же буря сильных, непокорных^** страстей, резко означившая огненный и вместе мрачный характер британского поэта, видна и на нашем соотечественнике; то же самоотвержение, презрение всего низкого и подлого принадлежит им обоим. Самая даже жизнь Булгарина есть больше ничего, как повторение жизни Байрона; в самых даже портретах их заметно необыкновенное сходство. На счет Алекс. Анфим. можно опровергать мнение Феофилакта Косичкина; говорят, что скорее Орлов более^*** философ, что Булгарин весь поэт". Тут не дурно взять героев романа Булгарина: Наполеона и Петра Ивановича, и рассматривать их обоих, как чистое создание самого поэта, натурально, что здесь нужно воружиться очками строгого рецензента и приводить места (каких, само по себе разумеется, не бывало в романе). Не худо присовокуплять: "Почему вы, г. Булгарин, заставили Петра Ивановича открыться в любви так рано такой-то, или почему не продолжили разговора Петра Ивановича с Наполеоном, или зачем в самом месте развязки впутали поляка (можно придумать ему и фамилию даже)?" всё это для того, чтобы читатели видели совершенное беспристрастие критика. Но самое главное - нужно соглашаться с жалобами журналистов наших, что действительно литературу нашу раздирает дух партий ужасным образом, и оттого никак нельзя подслушать справедливого суждения. Все мнения разделенны на две стороны: одне на стороне Булгарина, а другие на стороне Орлова, и что они, между тем как их приверженцы нападают с таким ожесточением друг на друга, совершенно не знают между собою никакой вражды и внутренно, подобно всем великим гениям, уважают друг друга.

^* (кажется вписано.)

^** (непреклонных)

^*** (более вписано.)

У нас бывают дожди и необыкновенно сильные ветры; вчерашнюю ночь даже было наводнение. Дворы домов по Мещанской, по Екатерининскому каналу и еще кое-где, а также и много магазинов, были наполненны водою. Я живу на третьем этаже и не боюсь наводнений; а кстати квартира моя во 2 Адмиральте<йской> части, в Офицер<ской> улице, выходящей на Вознесенской проспект, в доме Брунста.

Прощайте. Да сохранит вас бог вместе с Надеждою Николавною от всего недоброго и пошлет здравие на веки. А также да будет его благословение и над Жуковским.

Ваш Гоголь.

114. А. С. Пушкину. Комментарии

Впервые напечатано в "Русском Архиве" 1880, № 2, стр. 509-511.

Правильное чтение: "поборники франц.<узского)> корана" устанавливается впервые. В первой публикации слово "корана" было опущено. Шенроком оно было неверно прочитано: "поборники франц<узской> короны". Письмо послано в Царское Село, где Пушкин оставался приблизительно до 20 октября. Ответ Пушкина на это письмо см. в "Письмах" Пушкина, III, стр. 44.

- ... посылку и письмо - посылку: рукопись "Повести Белкина", письмо - см. "Переписка Пушкина", т. II, стр. 302.

- ... свидание с типографией ... - Речь идет о печатании "Вечеров на хуторе близ Диканьки" в типографии Департамента народного просвещения. Пушкин дважды живо отозвался на рассказ Гоголя о фырканье наборщиков: в ответе Гоголю от 25 августа 1831 г. и по выходе "Вечеров" в свет - в письме-отзыве, помещенном в "Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду" 3 октября 1831 г., № 79.

- ... писатель совершенно во вкусе черни - ироническая формула, перефразирующая журнальные нападки на лубочную литературу, на писателей типа А. А. Орлова. Письмо писалось в тот момент, когда в портфеле "Телескопа" уже лежала полемическая статья Феофилакта Косичкина (т. е. Пушкина) - "Торжество дружбы или оправданный Александр Анфимович Орлов" - статья, основанная на убийственной для Булгарина иронии: на отожествлении двух "гениев" - Булгарина и Орлова. Как видно из слов: "можно опровергать мнение Феофилакта Косичкина (а также из ответного письма Пушкина), статья эта была известна Гоголю в рукописи, и в тайну пушкинского псевдонима Гоголь был посвящен. Б. Лукьяновский ("Беседы", М. 1915) и А. Долинин ("Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова", 1923), выступая с скептической точкой зрения на отношения двух писателей, этот факт обошли. В своем "проекте ученой критики" (по выражению Пушкина) в ответном письме (см. "Переписка Пушкина", III) - Гоголь вариирует замысел пушкинской полемической статьи, демонстрируя тем самым свою литературную солидарность с Пушкиным. Освещение этого эпизода у А. И. Кирпичникова ("Сомнения и противоречия", гл. II) должно считаться отпавшим после обнаружения фактов, опровергающих клеветнические измышления Булгарина ("Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, стр. 288-294).

- Александр Анфимович Орлов (жил между 1790 и 1842 гг.) сын священника; по болезни был уволен "в светское звание". Издал до 60 отдельных книг, - преимущественно "нравственно-сатирических романов". Гоголем упомянуты в этом письме действительные произведения А. Орлова, вышедшие отдельными книжками-брошюрами: 1) "Церемониал погребения Ивана Выжигина, сына Ваньки Каина. Нравственно-сатирический роман". М., 1831. 2) "Сокол был бы сокол да курица его съела, или бежавшая жена". М., 1831.

- Надеждою Николавною - Гоголь по ошибке назвал Наталью Николаевну Пушкину (Пушкин отвечал шуткой: "Ваша Надежда Николавна, т. е. моя Наталья Николавна" и т. д.)

- Фаддей Венедиктович Булгарин (1789-1859) - после разгрома декабрьского восстания 1825 г. вошел в тесный контакт с III отделением, став его прямым агентом; газета его - "Северная Пчела" - пользовалась положением правительственного официоза. Пушкин и его литературные единомышленники, осведомившись о шпионской роли Булгарина в литературе, вели с ним упорную борьбу - поскольку это было возможно в цензурных и полицейских условиях 30-х годов. (См. А. Г. Фомин. "Пушкин и журнальный триумвират 30-х годов". Соч. Пушкина под ред. С. А. Венгерова, V, стр. 451-492; Соч. Пушкина под ред. М. А. Цявловского, "Academia", 1936, т. V, стр. 605, 607-608, 650- 651 и др.).

- Бестужев-Рюмин, Михаил Алексеевич (род. ок. 1800, ум. 1832) - издатель сатирического листка "Северный Меркурий" и др. изданий; пытался бороться с Пушкиным и его литературным окружением. Изображен Пушкиным в сценах "Альманашник" под фамилией "Бесстыдина".