Ночи на вилле. Комментарии

I

Источники текста

Автограф Пушкинского Дома (Института Литературы) Академии Наук СССР.

II

Отрывок "Ночи на вилле" в первый раз напечатан Кулишом, в первом томе "Записок о жизни Гоголя" (стр. 227-230), по тому же, вероятно, (единственному) автографу, которым располагаем сейчас и мы. Автограф из собрания Ефремова (куда поступил от Погодина) - на двух листках желтовато-белой почтовой бумаги in 8°, без знаков, четким почерком. "Гоголь вел" - читаем в "Записках" - "род дневника, которого сохранилось две осьмушки. Существовало ли продолжение - неизвестно; но в этих листках недостает средины, как видно из того, что на одном листке написано: "Ночь 1-ая", а на другом: "Ночь 8-ая"". В этом описании лишь под один признак не подойдет наша рукопись Пушкинского Дома: заголовка "Ночь 1-ая" в ней не находим (см. выше факсимиле). Не во всем соответстствует ей и самый текст "Ночей", как он дан Кулишом: кроме подновления орфографии и языка, есть у Кулиша и более разительные отклонения от сохранившегося подлинника: вм. "сокровищей" - "сокровищ"; вм. "называемых" - "названных"; вм. "за стеклами" - "по стеклам"; вм. "томление скуки выражалось" - "томление, скука выражались" вм. "мгновенья" - "мановенья"; вм. "целыми десятками" - "целым десятком"; сделан, наконец, и один явно цензурный пропуск, - отсутствуют слова: "что сыплется от могущего скиптра полночного царя". Прочие отступления от гоголевского автографа проще всего объяснять небрежностью; лишь заголовок "Ночь 1-ая" дает, может быть, право заподозрить, не пользовался ли Кулиш другой рукописью, - черновиком сохранившейся, - что объяснило бы и наличность у него ошибочных чтений. Заголовок "Ночь 1-ая" сохранил, впрочем, и Тихонравов, уже несомненно располагавший нашей рукописью. - См. Соч. Гоголя, 10 изд., т. V, стр. 530, 673. - При бесспорном тожестве "листков", которыми располагал Тихонравов, с нашим автографом, совершенно необъяснимо иначе как небрежностью наличие у него не только заголовка "Ночь первая", но и нескольких ошибочных чтений Кулиша, из числа приведенных выше ("целым десятком", "названных" и др.). Ошибки эти из 10 изд. (Тихонравова) перешли в следовавшие за ним другие, и таким образом подлинный гоголевский текст отрывка в данном издании воспроизводится впервые.

III

"Род дневника", по определению Кулиша, "Ночи на вилле" насквозь автобиографичны: под "виллой" подразумевается римская загородная вилла княг. З. Волконской, где в апреле - мае 1839 г. умирал от чахотки двадцатитрехлетний граф Иосиф Михайлович Вьельгорский, незадолго перед тем прибывший в Рим, в свите наследника (будущего Александра II), вместе с Алексеем Толстым и Жуковским. Иосиф Вьельгорский, сын известного музыкального деятеля и мецената Михаила Юрьевича Вьельгорского, и есть то лицо, о котором, не называя его по имени, говорят "Ночи на вилле". Его умирание, привлекательный характер и предсмертная дружба с ухаживавшим за ним Гоголем нашли себе отклик как в мемуарной литературе, так и в эпистолярной, - в письмах, в том числе, самого Гоголя: см. "Год в чужих краях (1839). Дорожный дневник М. Погодина", ч. II, М., 1844, стр. 29, 52; "Русский Архив" 1890, кн. 19, стр. 229; письма Гоголя в мае - июне 1839 г. Погодину, Шевыреву, Балабиной и др. - В первых числах июня Вьельгорский умер; 5-м июня датировано последнее из посвященных ему писем Гоголя (к А. С. Данилевскому).

Близость указанных эпистолярных отзывов к отрывку "Ночи на вилле" заставляет относить возникновение "Ночей" к тому же периоду времени, что и самые письма, - с одной, впрочем, оговоркой: отрывок написан, несомненно, после смерти Вьельгорского, а не в период бдений Гоголя над больным, как полагали Кулиш и Тихонравов. Что в отрывке речь идет об умершем уж человеке, явствует из неизменно повторяющегося всюду прошедшего времени, из частого употребления таких слов, как: "тогда", "доныне" ("Его слова были тогда"; "Что бы я дал тогда"; "Они еще доныне раздаются в ушах моих, эти слова"), из элегически-мемуарного, наконец, тона некоторых описаний, который, при хронологической близости описываемого, понятен лишь по отношению к умершему. Датировка "Ночей на вилле", предложенная Кулишом ("во время болезни графа Иосифа Вьельгорского") и принятая Тихонравовым ("в конце мая 1839 года") нуждается поэтому в исправлении: "Ночи" написаны не раньше смерти Вьельгорского, т. е. не раньше первых чисел июня 1839 года. Они имеют таким образом характер не дневника (как думали Кулиш и Тихонравов), а скорее мемуаров. Отсюда - и некоторая литературность отрывка, расчет на впечатление читателя. В избранный круг читателей, на которых рассчитаны были (только в виде, разумеется, рукописи) "Ночи", могли входить, в первую очередь, родители покойного, особенно - мать, не присутствовавшая (как и отец) при кончине сына и нуждавшаяся поэтому в каком-то рассказе о ней. Роль вестника взял на себя как-раз Гоголь: он выехал навстречу графине Л. К. Вьельгорской и первый объявил ей о смерти сына. В этот период посредничества между умершим другом и его родителями, когда Гоголю, несомненно, приходилось и припоминать и пересказывать много раз мельчайшие подробности об умершем, он и мог попытаться облечь свой рассказ в литературную форму.

Кроме родителей, этого могли ожидать от него друзья умершего, а в числе их - Жуковский, в Рим прибывший одновременно с Вьельгорским, при его смерти однако же не присутствовавший (из-за отъезда с наследником в Неаполь). Общением с Жуковским в Риме, в январе - феврале 1839 г., могла быть подсказана Гоголю самая форма "Ночей" - форма поэтической эпитафии. Не говоря уже о стихотворных опытах Жуковского в этом юнговском жанре, к моменту встречи его с Гоголем в Риме относится его выступление также в роли друга-некрологиста. Имеем в виду известное письмо Жуковского к отцу Пушкина. Не знать его в 1839-м году Гоголь, конечно, не мог. При встрече с Жуковским в Риме "первое имя, произнесенное нами", писал Гоголь, "было - Пушкин". И отзвук рассказов Жуковского о кончине Пушкина слышится уже прямо в майских письмах Гоголя, где идет речь о Вьельгорском. Сближая преждевременную смерть Вьельгорского с смертью Пушкина, свои личные впечатления и чувства - с чувствами, которыми успел с ним поделиться при встрече Жуковский, Гоголь и самую мысль написать некролог мог позаимствовать у Жуковского же.

Однако, "Ночи на вилле" не были доведены до конца. Это не уменьшает их значения для биографии Гоголя. Замечательно, что ощущение возврата уходящей молодости в эпизоде, нашедшем себе отражение в "Ночах", явилось для Гоголя как бы лишь ответом на соответствующий с его стороны запрос: еще в феврале 1839 г., т. е. до сближения с Вьельгорским, Гоголь писал Данилевскому о том же самом - и о "деревянеющих силах" старящейся души, и о боязни, "чтобы кора, нас облекающая, не окрепла и не обратилась наконец в такую толщу, сквозь которую в самом деле никак нельзя будет пробиться" ни "живым впечатлениям" юности, ни "прежним чувствам". Испытав затем желанное "дуновение молодости", но в трагическом контрасте со смертью, Гоголь заканчивает некрологический свой отрывок эпитафией этой самой, своей собственной молодости; и хоть и обрывает ее тут на полуслове, но впоследствии не раз возвращается к ней в лирических отступлениях "Мертвых душ".