Гетьман. Комментарии

I

Источники текста

Замысел исторического романа "Гетьман" мы связываем со следующими текстами, которые самим Гоголем объединены не были.

1. "Несколько глав из неоконченной повести", найденные в посмертных бумагах Гоголя и опубликованные Н. П. Трушковским в издании 1855 г. (т. V, стр. 367-411). Н. П. Трушковский сообщал: "Этот черновой отрывок сохранился в числе бумаг, оставленных Гоголем у В. А. Жуковского, и доставлен нам его супругою. Текст его был разбираем многими, но, несмотря на все старания, некоторые слова остались не разобраны, - добавленные же нами, как необходимые для полноты смысла, поставлены в скобках" (т. V, стр. 367). Эта текстологическая работа, произведенная в основном О. М. Бодянским, не могла быть проверена последующими редакторами, так как самая рукопись была затем утрачена. Есть основание предполагать, что рукопись эта, как и другие черновые рукописи Гоголя, содержала много описок, неувязок, недосказанностей и т. п. В главе VI, напр., прозвище старого Пудька оказывается Кузубия, хотя, при первом своем свидании с Остраницею в главе I, сам же он спрашивает: "И Кузубия потонул?" В разговоре с Галей Остраница спрашивает: "Что делает отец твой? Отец твой?" очевидная фиксация обычной у Гоголя описки, повторения отдельных слов и словосочетаний. Необходимые редакторские конъектуры отсутствуют в ряде случаев; встречаются и явно неверно прочитанные слова и т. д. Н. С. Тихонравов обнаружил (на листах, вырезанных из тетради [РМ₄]) несколько приписок, несомненно относящихся к тексту "нескольких глав" (Соч., 10 изд., V, стр. 550-551), однако привел их лишь в примечаниях, хотя точная локализация большей их части в тексте указана им же и не вызывает возражений. Эти приписки частично включены нами в текст "Нескольких глав", частично приведены в разделе Вариантов.

2. "Кровавый бандурист. Глава из романа". - Предназначалась для помещения в "Библиотеке для Чтения" (1834, II, отд. I) с подписью "Гоголь" и датой 1832 г., но была запрещена цензурой. Начало главы под заглавием: "Пленник. Отрывок из исторического романа" - было затем напечатано во второй части "Арабесок", с измененной датой: 1830^*. Запрещенное окончание впервые опубликовано (по сохранившейся в цензурном деле, ныне - в ЛОЦИА, авторской корректуре) в "Ниве" (1917, № 1, стр. 3-6), а вся глава в первоначальном виде - в книге "Литературный Музеум" (Пгр., 1921, стр 27-39).

^* (По первоначальному плану "Арабесок", в них должен был войти "Кровавый бандурист" целиком (см. публикацию в сборнике "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I. Лгр., 1936, стр. 5) и лишь впоследствии был заменен "Отрывком из романа", т. е. "Пленником" (см. план "Арабесок" в рукописи РМ4; Соч., 10 изд., V, стр. 358).)

3. "Глава из исторического романа" - напечатана впервые в "Северных Цветах" на 1831 г., стр. 226-256 (цензурное разрешение 18 декабря 1830 г.), с подписью "ОООО"; отсюда включена с рядом вариантов в первую часть "Арабесок" стр. 41-64; дата - 1830. В "Арабесках" же автором сделано примечание: "Из романа под заглавием "Гетьман"; первая часть его была написана и сожжена, потому что сам автор не был ею доволен; две главы, напечатанные в периодических изданиях, помещаются в этом собрании".

4. "Мне нужно видеть полковника" - отрывок (в двух вариантах), находящийся в [РЛ₁], л. 6-6 об.; см. Соч., 10 изд., V, стр. 99-100, 554-555.

Все четыре описанные отрывка печатаются в данном издании полностью, в порядке перечисления: 1-ый, 2-ой, 3-ий и 4-ый, с приведением вариантов ко 2-му из "Пленника" и к 3-му из "Северных Цветов".

II

Ни в рукописях самого Гоголя, ни в переписке его, ни в воспоминаниях современников мы не найдем каких-либо определенных и достоверных сведений о работе над "Гетьманом". Единственным авторским свидетельством об этом замысле является приведенное выше подстрочное примечание в "Арабесках". Решение вопроса о датировке отрывков, т. е. о времени работы Гоголя над его историческим романом, наталкивается на ряд трудностей. Как указано выше, сам Гоголь датировал "Главу из исторического романа" и "Пленника" 1830-м годом. Между тем "Кровавый бандурист", частью которого является "Пленник", имеет дату 1832 г. С другой стороны, посылая матери "Северные Цветы" с "Главой из исторического романа", Гоголь замечал (в письме от 21 августа 1831 г.), что "книжка вам будет приятна, потому что в ней вы найдете мою статью, которую я писал, бывши еще в Нежинской гимназии". Продолжение этой цитаты - "как она попала сюда, я никак не могу понять" и т. д. - наводит на мысль о мистификации со стороны Гоголя, тем более вероятной, что Гоголь нередко датировал только что написанное произведение более ранним временем.

Рукопись "Нескольких глав", как сказано, не сохранилась; текст ее по свидетельству П. А. Кулиша, был вырезан из записной книги Гоголя [РМ₄], где она, судя по следам вырезанных страниц (между стр. 172-ой и 173-й), перемежала собой наброски первой редакции "Портрета". Это дает право согласиться с Тихонравовым, датировавшим их 1831-1832 гг. (Соч., 10 изд., V, стр. 549). К 1832 же году можно отнести и набросок "Мне нужно видеть полковника", находящийся в [РЛ₁] рядом с набросками "Носа" и "Рудокопова". Сводя воедино все эти разрозненные даты, мы можем заключить о работе Гоголя над замыслом "Гетьмана" в течение 1830-1832 гг.; к этой работе можем мы отнести и отдельные намеки на какое-то крупное художественное произведение, обдумывавшееся и даже оформлявшееся Гоголем в это время (ср. заявление в предисловии ко второй части "Вечеров на хуторе близь Диканьки": "Я, помнится, обещал вам, что в этой книжке будет и моя сказка. И точно хотел было это сделать, но увидел, что для сказки моей нужно, по крайней мере, три таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал").

К сожалению, сохранившиеся отрывки "Гетьмана" не дают возможности целиком расшифровать авторский замысел. Сравнительно просто дело обстоит лишь с "Кровавым бандуристом" ("Пленником"), который, очевидно, продолжает собою линию действия, намеченную в "Нескольких главах"; оба отрывка легко объединяются единым сюжетом о борьбе казаков с Польшею и о походе Степана Остраницы, которого некоторые исторические источники называли гетманом.

Что касается "Главы из исторического романа" и отрывка "Мне нужно видеть полковника", то их отношение к замыслу "Гетьман" остается неясным. Возможно, что "Главу" следует рассматривать как один из подготовительных этюдов к "Гетьману". Отрывок же "Мне нужно видеть полковника" можно осмыслить, предположивши в "отроке, почти юноше", стремящемся попасть к полковнику, переодетую Галю, возлюбленную Остраницы, которую он в "Нескольких главах" зовет с собою в поход и которая затем в "Кровавом бандуристе", действительно, оказывается переодетой в мужской костюм - пленником, захваченным поляками и обреченным на пытки. В таком случае, набросок этот объяснял бы, каким образом Галя попала в Польшу после предшествовавших отказов следовать за возлюбленным. Никаких документальных подтверждений этому предположению мы, однако, привести не можем и потому, высказывая его здесь, самый набросок печатаем после всех отрывков, а не перед "Кровавым бандуристом", как следовало бы при таком его осмыслении.

Выше уже упоминалось о цензурном запрещении "Кровавого бандуриста". В заседании С.-Петербургского цензурного комитета 27 февраля 1834 г. было заслушано "мнение" цензора А. В. Никитенко, усматривавшего в "Кровавом бандуристе" "картину страданий и уничижения человеческого, написанную совершенно в духе новейшей французской школы, отвратительную, возбуждающую не сострадание и даже не ужас эстетический, а просто омерзение". Комитет, согласившись с мнением цензора, определил: "удержать статью сию при делах и о запрещении оной уведомить прочие ценсурные комитеты".

III

Неоконченный роман Гоголя "Гетьман" был первым его опытом исторического повествования из эпохи, привлекавшей его творческое внимание с первых шагов литературной деятельности вплоть до 1842 г., - именно из эпохи героической борьбы украинского народа с польскими захватчиками за национальную независимость.

Приступая к работе над "Гетьманом", Гоголь не располагал сколько-нибудь значительными познаниями в области истории Украины. Поэтому ранний отрывок "Гетьмана" - т. е. "Глава из исторического романа" - характеризуется скудостью собственно исторических деталей: интерес ее для самого автора сосредоточивается на фигуре полковника Глечика. Фигура второго действующего лица отрывка, шляхтича Лапчинского, равно как и хронология событий, остаются непоказанными, неосвещенными.

Возобновив работу над романом, Гоголь уже стал придерживаться определенных хронологических рамок (середины XVII столетия), даже определенных исторических событий; основным героем романа становится историческая личность - нежинский полковник Степан Остраница. В своем изложении автор стремится возможно ближе держаться определенных исторических источников. Из этих источников наиболее существенным, если не единственным, определяющим весь новый замысел романа, становится "История Русов"^*, в которой об Остранице и его походе на Польшу рассказывалось под 1638 годом, сообщалось о победе над поляками при реке Старице, об осаде замка в Полонном, где укрылся от казаков Лянскоронский, о подписании там мирного договора, вероломно нарушенного затем Лянскоронским, о захвате Остраницы в Каневском монастыре и, наконец, о его казни в Варшаве.

^* (Об "Истории Русов" см. т. II настоящего издания.)

С "Историей Русов" Гоголь познакомился, по-видимому, в 1831 году, возможно через А. С. Пушкина, который имел у себя экземпляр этого любопытного рукописного памятника, обнаруженного в самом конце 20-х годов и позднее получившего значительное распространение в списках.

Кроме "Истории Русов", мы не встретим в "Гетьмане" следов исторических изучений Гоголя; отсюда - ограниченность и даже скудость исторических и историко-бытовых деталей. Позднее, в "Тарасе Бульбе", писатель восполняет эти пробелы широким использованием фольклорного материала.

Несомненно фольклорную основу имеет и рассказ полковника Глечика в "Главе из исторического романа" о заклятой сосне. Вероятно, в данном случае Гоголь обработал слышанные им в детстве и искаженные памятью легенды о проклятом дереве, о кающемся грешнике и т. д.

Сосна, на которой был повешен дьякон, соответствует осине легенд; мотив о покаянии пана имеет ряд аналогий в рассказе о покаянии разбойника, восходящих, как указано А. Н. Веселовским ("Разыскания в области русского духовного стиха", ч. X; ср. также Н. Ф. Сумцов, "Очерк истории южнорусских апокрифических сказаний и песен", Киев, 1881), к апокрифам о крестном древе.

Восходит к фольклорной основе и мотив девушки-воина, девушки, переодевающейся в мужское платье для того, чтобы следовать за возлюбленным на войну, мотив, впрочем, широко распространенный и в литературном преломлении.

К фольклорным впечатлениям Гоголя до некоторой степени должна быть отнесена, наконец, и типология "Гетьмана" - образы казаков, поляков и евреев. Источники этих впечатлений весьма разнообразны: здесь могла быть и случайно виденная в детстве картина, - одна из тех, которые упоминаются в "Гетьмане", - и читанные в разное время старинные вирши или документы, из которых кое-что занесено Гоголем в свою "Книгу всякой всячины" (Соч., 10 изд., VII, стр. 874-875), и, наконец, - отдельные образцы староукраинской вертепной драмы, бытовавшей в украинской провинции вплоть до 30-х годов XIX в. Последняя в ряде случаев подкрепляла некоторые эпизоды "Истории Русов" новыми иллюстрациями, наглядно демонстрируя (напр., в интермедиях к "Комическому действу" Довгалевского) и запрягание хлопов-подданных в ярмо, и отдачу церквей в аренду евреям.

Если "Гетьман" в целом представляет собою опыт исторического романа "вальтер-скоттовского" типа и является зерном для вполне самостоятельной разработки этого типа романа в "Тарасе Бульбе", то в эпизоде о кровавом бандуристе отзываются и некоторые мотивы "неистовой школы" - той "новейшей французской школы", о которой писал а своем отзыве А. В. Никитенко и которая привлекала Гоголя, прежде всего, своей социальной проблематикой.

Мы не знаем в точности причин, заставивших Гоголя оставить начатый роман. Впоследствии, возвратившись к замыслу большой исторической повести, подкрепив этот замысел тщательным изучением наличного исторического и фольклорного материала, Гоголь использовал всё им ранее собранное при работе над "Тарасом Бульбой". Атаман в "Нескольких главах", полковник в отрывке "Мне нужно видеть полковника", отчасти Глечик в "Главе из исторического романа" являются портретными прообразами самого Тараса. Образ старухи-матери Андрия и Остапа возник из намеченного в последней из "Нескольких глав" образа жены казака Пудька, "иссохнувшего, едва живущего существа", "несчастного остатка человека", "олицетворенного страдания". "Трехъярусный усач", гайдук, стороживший Остапа, напоминает предводителя польского отряда в "Кровавом бандуристе", усы которого описываются Гоголем так же тщательно, как и в "Тарасе Бульбе". Наоборот, сцена расправы с евреями, едва намеченная в "Гетьмане", позднее в "Тарасе Бульбе" развита в значительный эпизод. Встреча Остраницы со старым казаком Пудьком и взаимные расспросы о соратниках также повторены в "Тарасе Бульбе" (приезд Бульбы на Сечь). Отдельные моменты "Гетьмана" отразились и в некоторых других произведениях Гоголя, в совершенно ином, иногда неожиданном контексте. Так, "черный голос, который слышит человек перед смертью", является в "Старосветских помещиках", а поговорка-ругательство усача: "терем-те-те", вкладывается Гоголем в уста Утешительного-Швохнева ("Игроки", явление XVIII).