Об этой книге (Д. Д. Благой)

Я люблю вас, но живого, а не мумию", - обращался Маяковский к Пушкину. Цель этой книги и заключается в том, чтобы дать не "мумифицированные", а живые и необыкновенно человечные образы четырех величайших созидателей новой русской литературы первой половины XIX века - Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их замечательного интерпретатора, основоположника русской критики - Белинского.

Каждый из разделов книги представляет собой по существу биографию писателя. Но биографию своеобразную, развертываемую не в литературоведческом изложении и характеристике фактов его жизни и творчества, а в живом, по возможности связном повествовании, сочетающем воспоминания современников, выдержки из писем писателя, его произведений, порой историко-документальный материал, и скрепленном в необходимых случаях сжатыми дополнениями и пояснениями составителя. Каждый из четырех "героев" книги обладает своей исключительно ярко выраженной индивидуальностью - своим характером, мировоззрением, особенностями своей литературной деятельности, писательской манеры, стиля. И все же в главном, в основном все они очень близки, родственны между собой.

Слова, вложенные Пушкиным в уста своего Моцарта: "Он." гений, как ты да я", каждый из четырех мог бы обратить к любому другому. Но тут же пушкинский Моцарт, в ответ на фанатически восторженные слова Сальери: "Ты, Моцарт, бог, я сам того не знаешь; я знаю, я", бросает шутливо: "Ба! право? может быть... Но божество мое проголодалось". И в этой книге облики четырех гениев-великанов нашей классической литературы (четырех, ибо критик, теоретик и историк литературы?

Белинский органически в качестве влиятельнейшего фактора входит в русский литературный процесс) лишены какой-либо "иконописности" и вместе с тем не измельчены ненужными бытовыми и чересчур интимными подробностями, не показаны, по энергичному выражению Пушкина, "на судне" на радость стремящегося принизить все до своего уровня и торжествующего при этом ("он мал как мы, он мерзок как мы!") мещанства.

Перед читателями возникают живые люди, не чуждые ничему человеческому, обладающие слабостями, недостатками, способные заблуждаться и совершать ошибки, и вместе с тем люди воистину с большой буквы, к каждому из которых в высшей степени применимо горьковское: "Человек! это - великолепно! это звучит... гордо!"

"Жестокий век", в пределах которого Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Белинский проходили свой жизненный путь и осуществляли свой творческий подвиг, наложил мрачные краски на биографию каждого из них, завершаемую неизменно трагическим финалом. Все они погибли до срока. Жизнь Пушкина и Лермонтова была насильственно оборвана в пору полного расцвета их творческих сил (Пушкин был убит тридцати семи, Лермонтов всего двадцати семи лет). Задавленный непосильной работой, Белинский умер от чахотки также тридцати семи лет. Проживший долее всех (около 43 лет), Гоголь был духовно сломан "жестоким веком" задолго до своей физической смерти. Но то, что каждым из них было сделано, - сделано на века! Способствовало этому их горячее сыновнее чувство к отчизне, их высокий гражданский настрой, их вера в свой, тогда приниженный, угнетенный, народ, в скрытые в нем могучие силы, в великое будущее, его ожидающее; вдохновляла страстная безграничная преданность своему любимому делу - искусству слова, поэзии. "Поэзия, как ангел-утешитель, спасла меня", - писал Пушкин незадолго до смерти, оглядываясь на свое прошлое. И эти слова могли бы с полным правом повторить все три гениальные его современника. Помогал им, "утешал", "спасал" их труд, труд, наполнявший всю их творческую жизнь, труд упорный, беззаветный, нелегкий, порой даже мучительный, но всегда вдохновенный и потому доставлявший им бесконечное внутреннее удовлетворение. "Все время мое отдано работе, часу нет свободного. Время летит, быстро, неприметно. О, как спасительна работа!" - восклицал Гоголь. "Не работается, не живется", - писал он же.

Радости жить и работать - творить прекрасное - во имя Родины, Народа, Человечества - вот чему учит эта увлекательная книга.

Д. Д. Благой