Магерки

Девять лет провел Гоголь в Нежинской гимназии высших наук. Срок немалый, в особенности если учесть, что именно в эти годы формировался его характер, его взгляды и литературные склонности.

Обстановка закрытого учебного заведения способствовала отгороженности гимназистов от жизни, проходившей за стенами училища. Однако полностью изолировать учащихся было невозможно. Гимназисты на каникулы возвращались в свои семьи, "вольноприходящие" ученики помещались на частных квартирах, нередко и пансионеры ходили из гимназии в город.

По церковным праздникам гимназисты отправлялись не в гимназическую церковь, а в городской собор. Там при большом стечении народа Гоголь потихоньку пробирался поближе к входу и стоял вместе с деревенскими дядьками и бабами. Видя перед собой какого-нибудь дядька в перепачканной пыльной свитке, он доставал из кармана несколько медяков и спрашивал:

- А что, гроши на свечку маешь?

Дядько естественно не имел "грошей".

- На, поди поставь свечку, кому пожелаешь. Да сам поставь, это лучше, чем если кто за тебя поставит.

Дядько покупал свечку и шел ставить ее к облюбованному им святому, продираясь через пышно разряженную толпу. Гоголю доставляло удовольствие видеть, как он своей пыльной свиткой задевал парадные мундиры чиновников и блестящие платья дам, стоявших перед алтарем. Чистенький, подтянутый в своем новом мундирчике Романович не выдерживал и шипел сквозь зубы: "Дурак!"

- Ну, если про тебя скажешь - умный, то соврешь! - насмешливо отвечал Гоголь.

Особенно ненавистен был Гоголю приятель Романовича Риттер, из остзейских немцев. Высокомерного и тупого Риттера он наделил множеством прозвищ, так за ним и оставшихся: Барончик, Фон-Фонтик, Купидончик. Барончик был не только надменен и спесив, но мнителен и глуп. Зная его мнительность, Гоголь не удержался и однажды зло подшутил над ним.

- Знаешь, Фон-Фонтик, - сказал он ему как бы невзначай, - давно я наблюдаю за тобой и заметил, что у тебя не человечьи, а бычьи глаза... Не хотел только говорить тебе, а теперь вижу - точно, бычьи глаза! Вот сам посмотри в зеркало.

Риттер сначала не обратил на это внимания. Лег в постель, но не смог заснуть. Среди ночи он встает, смотрится в зеркало, будит своего слугу, которого Гоголь заранее подговорил.

- Семен, как по-твоему, у меня бычьи глаза? - спрашивает встревоженно Риттер.

- И впрямь, барин, у вас бычачьи глаза, - отвечает Семен.

Риттер окончательно упал духом и к утру прибежал к директору Орлаю со слезами:

- Ваше превосходительство! У меня бычачьи глаза!

Орлай флегматически понюхал табак и, видя, что Риттер действительно рехнулся на бычьих глазах, распорядился отправить его в больницу. Лишь через несколько дней мнительный Барончик пришел в себя и вернулся в класс.

Гоголь поддерживал дружеские отношения с гимназическим сторожем, по прозванию Мыгалыч. Вечером, сговорившись с Мыгалычем, он исчезал из гимназии и торопливо направлялся в Магерки.

Чтобы сократить путь, Гоголь перелез через чужой плетень. Из дому вышла молодица с грудным ребенком на руках.

- Эй, школяр! Что тут забыл? - закричала она. - Убирайся, пока не досталось по шеям.

- Вот злюка! - отмахнулся Гоголь и смело зашагал дальше.

- Что, оглох? Вон, говорю, курохват, а не то позову чоловика, он тебе ноги перебьет! Чего тебе здесь нужно?

- А мне сказали, что здесь живет молодица, у которой дытына похожа на порося!

- Как! Моя дытына похожа на порося? - вскипела молодица. - Остапе, Остапе, бей его заступом! Бей шибеныка!^*

^* (Висельника.)

На крик жены вышел и Остап.

- Бессовестная, бога ты не боишься! - сказал Гоголь, бесстрашно подойдя к молодице. - Ну, скажи на милость, как тебе не грех думать, что твоя дытына похожа на поросенка?

- Та це ж ты казав!

- Ну, полно, я пошутил, а ты уж поверила. Не к лицу такой красивой молодице сердиться! Славный у тебя хлопчик! Знатный из него выйдет писарчук. Когда вырастет, громада изберет его в головы!

- Ни, нэ выберут. Мы бедные, а в головы выбирают только богатых.

- Ну, тогда его в солдаты возьмут. Он выслужится в офицеры, а там его и городничим поставят в Ромны!

- Полно уж говорить неподобное! - сказала молодица, радостно засмеявшись. - Можно ли человеку дожить до такого счастья?

Тут Гоголь начал описывать ей ее будущее привольное житье "городничихи" в Ромнах: как квартальный будет перед ней расталкивать народ, когда она войдет в церковь. Купцы будут угощать ее и подносить варенуху на серебряном подносе, низко кланяясь и величая ее государыней-матушкой. Сын ее женится на богатой панночке!

Поговорив с нею, он вежливо попрощался и пошел через сад.

- Простите, паночку, я и не знала, что вы такой добрый. Остапе! - позвала она мужа. - Послушай, что паныч говорил про нашего Аверко!

А Гоголь уже был далеко, спеша в Магерки на свадьбу. Он любил бывать на крестьянских свадьбах, крестинах, пропадал там все свободное время.

Когда Гоголь вошел в горницу, там уже шла церемония сговора. Гоголь тихонько сел в сторонке на лавку.

Молодых в горнице не было. Сваты стояли перед отцом невесты, и старший из них обратился к нему с речью:

- Що ж, сват, мы к тебе пришли не сидеть, а сватать дивчину.

- Я в этом году не намерен ее отдавать. У меня нет ничего, щоб свадьбу гулять! - отнекивался отец невесты.

- Что ж, сват, тебе ее до веку не держать, а за нашего хлопца можно отдать!

- Э, добрые люди, вам кажется, можно, а мне - нельзя. Позовите дочку, что она скажет!

Сват вышел в соседнюю горницу и привел раскрасневшуюся невесту.

- Я парубку гоньбы не даю, а замуж не пойду, - кокетливо сказала она, как и полагалось по обряду, повернувшись лицом к печке.

- На що ж ты, сучья дочка, сватов к нам навела? - с напускной суровостью спросил отец.

- Та хиба ж я им наказывала или за ними посылала, чтоб меня сватали?

Сваты стали уговаривать невесту, а она для виду сопротивлялась. Позвали жениха. Отец невесты посадил его за стол.

- Ну, колы ты наш зять, прошу систы. А ты, дочка, колы его любишь, то шукай рушныки!^*

^* (Ищи полотенца)

Молодых благословили. Сваты повязались через плечо рушниками, советуя молодой:

- Возьми ж, батькова дочка, хустку^* да пощупай у молодого ребра. Ты за него идешь, а у него, может, и ребер не мае.

^* (Платок)

Невеста взяла хустку и засунула ее жениху за пояс. Сваты и жених положили на тарелки по грошу и поставили на стол магарыч - горилку. Хозяйка принесла закуску, и начался пир. Сестра молодой пришивала к шапке жениха ленту, а дружки запели:

 Из Киева швачка*, 
 Из Киева швачка! 
 Да кияночка, 
 Из города городяночка, 
 А из миста да мещаночка. 
 Вона ж в торгу була, 
 Вона вторговала
 За три копы голку, 
 За чотыри шолку!

^* (Швея.)

Тут все присутствующие в горнице подхватили:

 Дай горилки, свате, горилки! 
 Да було ж не браты в нас дивки, 
 А теперь вы нас просите, 
 Цебром* горилку носите. 
 Ой хоть не цебром, так видром, 
 Взяли нашу Марусеньку вы добром!

^* (Бадьей.)

Невеста пошла по кругу просить на каравай. Веселье разгоралось все более буйно. Дивчины в белых рубашках, шитых по шву красным шелком, в сафьянных сапогах на железных подковах плавно прошлись по горнице. Парубки в высоких казацких шарках рассыпались перед ними вприсядку в буйном плясе - казачке.

Гоголь веселился от души со всеми. Подпевал вполголоса, отбивал в ладоши такт танца. Однако пора было и возвращаться, иначе Зельднер и Моисеев снова запишут его в журнал, а это грозит единицей по поведению и карцером. Он незаметно вышел и почти бегом вернулся в гимназию.